– Да, это так. – Рами указал на заброшенный дом с дырявой крышей, стоявший в тесном ряду точно таких же. – Подобный упадок остается проблемой, которой приходится противостоять, особенно когда мой отец отказывается ее признавать. Увы, он редко покидает пределы дворца. За мои девятнадцать лет он выезжал за его ворота не более дюжины раз. В основном для того, чтобы отправиться к своему Ораклу в Казен.

Канте вспомнил свое смятение при мысли о том, что представители низкорожденных порой никогда не покидают дворцовую цитадель. Похоже, Имри Ка тоже оказался в такой же ловушке, хотя и по собственной воле. И все же это приводило Канте в отчаяние.

«Скоро я стану членом этой семьи – может, всего через неделю… Боги небесные, избавьте меня от такой участи! Или, по крайней мере, дайте мне больше времени, чтобы найти выход из этого незавидного положения!»

И, словно боги и впрямь услышали его, окрестности сотряс оглушительный взрыв. Прямо перед кортежем полыхнуло огненное солнце. Взрывная волна отбросила Канте на спинку сиденья. Рами свалился на пол кареты, когда лошади встали на дыбы.

Канте поднял руку, прикрывая лицо от ослепительной вспышки.

Перед ним промелькнула большая темная тень, кувырком взлетевшая вверх среди языков пламени.

«Боевой фургон…»

Бронированный экипаж дважды перевернулся в воздухе, прежде чем врезаться в соседнее здание. Солдаты кричали, прохожие визжали, над экипажами заклубился дым – но тут внимание Канте привлекло какое то движение.

Со стен по обеим сторонам дороги так и посыпались какие то фигуры – спрыгивая с крыш, спускаясь по веревкам. В окнах возникло еще больше теней, высовывая в них взведенные арбалеты.

«Засада!»

В карету Канте и Рами врезалась лошадь, запаниковавшая и оставшаяся без седока, с горящим хвостом. Отскочив в сторону, она поскакала прочь. Их собственные лошади встали на дыбы и рухнули на землю, сотрясая карету. Две вырвались из постромок на свободу и с грохотом копыт пронеслись прямо сквозь воцарившийся на улице хаос. Две другие были сражены градом стрел.

Канте проклял своего отца, представив себе недавний взрыв на севере. Судя по всему, целью этого нападения было не просто возвестить о начале войны – оно должно было послужить уловкой, отвлекающим маневром.

«Чтобы добраться до меня».

Глава 7

Канте лихорадочно зашарил глазами по сторонам в поисках хоть какого то оружия, полный решимости не быть убитым – или, что еще хуже, схваченным и притащенным обратно в Азантийю. Лучше быстрая смерть, чем медленный, мучительный конец в застенках у себя дома.

Эскорт всадников перегруппировался и окружил их карету. Над пассажирами ее были подняты щиты – и как раз вовремя. На железное дерево и сталь посыпались стрелы, выпущенные из луков и арбалетов. Гвардейцы падали с седел, отдавая свои жизни, чтобы защитить своих венценосных подопечных.

Сзади к ним с грохотом подкатил боевой фургон, следовавший в арьергарде, но, попытавшись объехать их карету, уперся в нее и не смог продвинуться дальше. Сидящие в нем гвардейцы стали стрелять в ответ. Арбалетные стрелы выбивали искры из белого камня, отскакивая от него. Одна из стрел расщепила веревку, на которой повис один из нападавших, отчего тот упал и разбился насмерть. Но еще больше из них наводняло улицу, напирая вперед и размахивая изогнутыми клинками.

Только тут Канте осознал свою ошибку, вызванную излишним самомнением.

Лица налетчиков были открыты – вот почему он и принял их за убийц, подосланных королем. Проведя так много времени в Кисалимри, он уже привык к тому, что все вокруг него укутаны в балахоны биор га. Только вот эти люди, все с открытыми лицами, явно были клашанцами, нарушившими высочайший указ об обязательном ношении вуалей.