Нет, если быть до конца откровенным, нельзя сказать, что уж совсем не было выхода. Кое-какие серьезные предложения были. В милицию предлагали идти, в пожарные… Первый вариант отклонил, потому что душа ну никак не принимала снова погоны, а вот форму пожарных примерил и носил целых четыре месяца. Но, так и не дождавшись зарплаты, ушел. Звали его и в школу преподавать географию, так ведь и там не платят. Да и вспыльчив Александров чересчур, трудно было надеяться, что выдержит и не отвесит подзатыльник какому-нибудь великовозрастному балбесу.

Гера с надеждой посмотрел на подъезжающий трамвай. Может, кто-то из знакомых покажется. Чем черт не шутит, вдруг что-то да вылезет, проснется Фортуна и бросит на забытого ею летчика свой ленивый взгляд. Ведь было ж так однажды, когда удалось заработать, помотавшись по районам вместо школьного товарища Витька Черкасова. А тот, пока жена ждала его из командировки, со своей кралей в Лазоревское рванул, на море… И заплатил-то гроши, а все равно выручил. Вот так бы и сейчас… Должно же повезти наконец. Да нет, обязательно повезет, Герман это прямо нутром чувствовал. Именно сегодня, именно сейчас, с этим трамваем…

Нет, видимо, предсказатель он никудышный. Трамвай отошел, а знакомых что-то не появилось. Единственное, что увидел Александров, когда трамвай отъехал, был неведомо откуда взявшийся на противоположной стороне улицы внушительный темно-вишневый, с тонированными до непрозрачности стеклами, микроавтобус. Машина была явно дорогая и мощная, скорее всего американского производства. «Додж», – решил про себя Герман и, хотя понимал, что уж здесь-то ему точно ничего не обломится, от окна не отошел.

Водительская дверца распахнулась, и из кабины выпрыгнул высокий худощавый парень. Тут же хлопнула вторая дверца, и с другой стороны микроавтобуса показалась загорелая крашеная блондинка. Длинные, ровно подстриженные волосы закрывали половину спины и были схвачены вверху узкой лентой. На вид девушке было лет двадцать пять. Короткий топик подчеркивал небольшую, явно не стесненную бюстгальтером грудь, а сквозь бежевые обтягивающие брючки просвечивала светлая микроскопическая полоска трусиков. Завершали образ этой явно не комплексующей бизнес-леди почти незаметные босоножки на высоком каблуке.

Приехавшие обменялись несколькими словами и быстро направились к углу здания, где, согласно вывеске, должен был находиться пункт обмена валюты. Дверь распахнулась, и незнакомцы вошли внутрь.

Александров, отметив по себя, что мужчина явно не страдает галантностью – войдя первым, он даже не подумал придержать дверь для дамы, – вздохнул и отвернулся. Что ему до чьих-то проблем с валютой и воспитанием, когда у самого в кармане ни копейки? Черт его знает, зачем ему все это – и образование, и воспитание, и порядочность, если в доме жрать нечего? И продать тоже. Мебель – старая, никому не нужная рухлядь, телевизор – ламповый мастодонт, который если кто и купит, так только разве что музей. Даже бутылок пустых нет. Те, что были, давно сдал, а до того, чтобы ходить по улицам и подбирать чужие, еще не докатился. Лучше уж и вовсе не жить…

Герман проводил взглядом пассажиров очередного трамвая. И здесь пролет. Ни одного знакомого. Безнадежный взгляд Александрова обратился снова к обменнику. Парочка уже вышла, но, по-видимому, у них ничего не получилось. Вид у обоих был расстроенный, они старательно вертели головами, высматривая, нет ли поблизости еще одного места, где можно поменять деньги. Но пункта не оказалось, вместо этого к молодым людям подошел светловолосый мужчина с небольшой кожаной сумочкой-барсеткой в руках. Мужчина показал рукой на дверь и что-то спросил. Блондинка отрицательно мотнула головой и отвернулась. Ее взгляд скользнул по Герману, прошел мимо, но затем вдруг вновь вернулся назад. Летчику показалось, что незнакомка заинтересовалась им, но он тут же отогнал эту мысль: слишком уж непривлекательно он, должно быть, выглядит, чтобы им могло заинтересоваться такое удивительно эффектное создание.