Уж лучше б вовсе не ходил в подвалы эти, ну их.

V

Через час у Кондрат Кузьмича совещание с малыми городскими шишками. А как мэр в плохом настроении пребывал, то на совещании лицевые фасады у шишек сделались зелеными и досадными. Кондрат Кузьмич всем недоволен был и об стол рукой стучал, себя не жалея, для доходчивости. Потому как оказия на Кудеяр надвигалась – День города, и все требовалось по лучшему слову сделать, чтоб не хуже других отпраздновать и в грязь не ударить перед побратимами. А они тоже непременно придут и смотреть въедливо будут, все ли у нас как надо, все ли договоры нерушимой дружбы соблюдены.

Перво-наперво Кондрат Кузьмич разнос выписал астрологу Звиздецкому, штатному звездосчету, которого он на балансе в мэрии содержал для лучшего взаимодействия с народом.

– Почему, – кричит, – кладодобываемость упала?

– Астрологические расчеты показывают, что население испытывает разочарованность, – умно таращится в ответ Звиздецкий.

– Твое дело не рассчитывать, – пуще сердится Кондрат Кузьмич, – шарлатанская клизма, а гороскопы бодрые сочинять и людей воодушевлять. Опиум для народа нам тут не нужен, ты мне положительные установки давай. Чтоб водолеям счастье приваливало, а рыбам удача и преодоление трудностей, и чтоб рожи у всех на улицах довольные были. Если в День города увижу хоть единое квелое рыло, ты у меня знаешь, что я с тобой сделаю. – И пальцем весьма энергетично грозит. – Без штанов на хлеб с водой посажу. Мне чтоб пели все и плясали, радость выказывали и благодарение во всем. Морды начистить и сиять. А после праздника в лес гони, пусть клады ищут, неча по домам сидеть, зады чесать. Да к выборам народ готовь, слышь? Чтоб явка была – девяносто восемь. И перемены к худшему пощедрей сули, если пожелают изменить прежнему порядку, мне то есть. Понял меня, гадалка кофейная?

Звиздецкий умудренно кивает и под стол немножко уползает, чтобы под гневным взглядом мэра не опалиться. А Кондрат Кузьмич галстук оправил, зачес на плеши пригладил, воды хлебнул и гнев поумирил.

– Щекотуна упредили? – спрашивает.

– Упредили, Кондрат Кузьмич, – отвечают, – на тройную ставку согласился. Всех своих выведет на праздник, обещался. Все семейство будет народ до ночи щекотать и взбадривать.

– Тройную ставку? – задумался Кондрат Кузьмич. – А не много ему будет, псу приблудному? Откуда взялся, не говорит, а тройные ставки требует?

– Иначе никак не соглашался. Говорит, выходной у меня, и точка.

– Да и пес с ним, – задобрел Кондрат Кузьмич, – пущай народ только шибче взбадривает. Да следите за ним, чтоб не перестарался, чтоб не помер никто на месте и икоток, припадков разных не было. Мне конфузов перед побратимами не нужно. С Упыревичем дело сладили? – Кондрат Кузьмич оборотился к главному своему начальнику безопасности.

– Упирается, – тот отвечает. – Мы уж и так, и эдак. И готовый продукт обещали на дом ему прислать, и живьем добровольцев предлагали. Отвергает начисто. Говорит, хочу на ваш праздник антинародной жизни поглядеть, как вы народ гнобите и перед иноземными людоедами этим похваляетесь.

– Людоеды ему, значит, иноземные не нравятся, – Кондрат Кузьмич хмурится, – а сам себе, кровосос малярийный, нравится. – И подумавши, говорит: – А пусть глядит, пиявка болотная. Только окружение к нему приставить, глаз не сводить, на центральную улицу не пускать, а то у гренуйских важных персон, которые на празднике будут, от него может несварение сделаться или, пуще того, родимец хватит. Нам сего не надобно. Мы дружбу с ними учинили и должны соответствовать, в огорчение дорогих гостей не вводить.