– Вот в том‑то и дело, мой почтенный попутчик, – отвечал Дальгетти, – я сам не знаю, что тебе на это ответить. Право же, Раналд, сдается мне, что лучше бы нам с тобой остаться в темнице на черном хлебе и воде до приезда сэра Дункана, который хотя бы уж ради собственной чести сумел бы вызволить меня оттуда.

– Слушай меня, сакс! – отвечал Мак‑Иф. – Не жалей, что променял смрадное дыхание темницы на свежий воздух под открытым небом. А главное, не раскаивайся в том, что оказал услугу Сыну Тумана. Доверься мне, и я головой ручаюсь за твою безопасность.

– Можешь ты провести меня через эти горы и доставить обратно в армию Монтроза? – спросил Дальгетти.

– Могу, – отвечал Мак‑Иф. – Нет никого, кто бы так хорошо звал эти горные проходы, пещеры, ущелья, заросли и дебри, как знает их любой из Сынов Тумана? В то время как другие ползают по долинам, вдоль берегов озер и рек, мы преодолеваем отвесные кручи в непроходимых горах и ущельях, откуда берут начало горные потоки. И никакая свора ищеек Аргайла не нападет на наш след в дремучей чаще, через которую я проведу тебя.

– Если так, дружище Раналд, то ступай вперед, – сказал Дальгетти, – ибо в этих водах я не берусь спасти корабль от гибели.

Итак, свернув в лес, простиравшийся на многие мили вокруг замка, разбойник пошел вперед столь стремительно, что Густав едва поспевал за ним крупной рысью, причем Раналд так часто менял направление, сворачивая то вправо, то влево, что капитан Дальгетти вскоре потерял всякое представление о том, где он находится и в какую сторону держит путь. Тропинка, постепенно становившаяся все уже, вдруг окончательно затерялась в зарослях и лесном молодняке. Вблизи слышен был рев горного потока, почва стала неровной, топкой, и ехать дальше оказалось совершенно невозможно.

– Черт побери! – воскликнул Дальгетти. – Что же теперь делать? Неужели мне придется расстаться с Густавом?

– Не беспокойся о своем коне, – сказал разбойник, – ты скоро получишь его обратно.

Он тихонько свистнул, и из чащи терновника, словно звереныш, выполз полуголый мальчик, еле прикрытый клетчатой тряпкой; густая шапка спутанных волос, подвязанных кожаным ремешком, служила ему единственной защитой от солнца и непогоды; он был ужасающе худ, и серые сверкающие глаза, казалось, занимали на его изможденном лице вдесятеро больше места, чем им полагалось.

– Отдай своего коня мальчику, – сказал Раналд Мак‑Иф, – твое спасение зависит от этого.

– Ох‑ох‑ох! – воскликнул капитан в отчаянии. – Неужто я должен поручить Густава такому конюху?

– В своем ли ты уме, что тратишь время на разговоры! – сказал Раналд. – Мы ведь не на дружеской земле, чтобы на досуге прощаться с конем, точно с родным братом. Говорю тебе, ты получишь его обратно; но – даже если бы тебе суждено было никогда больше не увидеть этого мерина – разве твоя жизнь не дороже самого лучшего жеребца, когда‑либо рожденного кобылой?

– Что правда, то правда, дружище, – вздохнув, согласился Дальгетти. – Но если бы ты только знал цену моему Густаву и все, что нам пришлось пережить и выстрадать вместе!.. Смотри, он поворачивает голову, чтобы еще раз взглянуть на меня! Будь с ним поласковее, мой славный голоштанник, а я уж тебя отблагодарю!

С этими словами, чуть не плача, капитан бросил горестный взгляд на Густава и последовал за своим проводником.

Однако это оказалось не так‑то легко, и вскоре от Дальгетти потребовалась такая ловкость, на которую он не был способен.