Она обняла голову Смаргла, ласково нашептывая ему что-то, и он смирился.

— Ну, ладно, я верю тебе, — молвил наконец он, позволяя жене увлечь себя прочь от берега, — но как же Ярила?

— А его, верно, случайно прихватили — чтоб Купале совсем уж тоскливо у бабки не было, — отмахнулась Луна, жестами приказывая Стриверу успокоиться.

Переплут угрюмо топтался поодаль, слушая разговор взрослых и мало что понимая. Он боялся за брата и горевал о нем, но последние слова матери напомнили ему о Яриле. Только что мальчишки были готовы считать друг друга врагами, по крайней мере до завтра — и вот с одним случилась беда. Переплут уже жалел, что спорил с Ярилой и разбил ему нос. Он бочком, осторожно придвинулся к плачущей Живе и неловко погладил ее по руке.

— Я… — замялся он, — мне жаль Ярилу!

Жива всхлипнула и обняла мальчика. Тот кусал губу, чувствуя, что сейчас разревется. Но рядом была Магура, и кроме того, он сейчас был мужчиной, воином, который должен утешать слабых женщин. И Переплут только сопел и морщился.

Кое-как утешив отчаянно ревущего Свиста — он горевал так, как будто беда случилась с его братом — Мера наконец с усилием поднялась и направилась следом за Смарглом и Луной. Волки уселись у ног растерянного Стривера, сокол Рарог покружил еще немного и с надутым видом уселся на березу — он мечтал отправиться в погоню, а люди почему-то не спешили.

— Идем, — позвала Живу Дива, — ты слышала, что сказала Луна? Он скоро вернется — надо ждать и надеяться!

— Нет! — Жива отстранила Переплута и встала, беря себя в руки. — Это ты можешь надеяться — у тебя есть дочь, которую ты любишь. Может надеяться Смаргл — у него уцелел один сын, и он ждет еще… А у меня никого нет, кроме Ярилы! Если его и вправду унесла мать Луны, я сама верну сына, не дожидаясь ее милости! Я еду вдогон!

Отстранив Диву и Стривера, Жива быстрым решительным шагом направилась к замку. Рарог, увидев это, весело закричал и, спорхнув с березы, закружил над нею.

Вслед ей что-то кричали, уговаривая потерпеть, но чем громче раздавались утешительные голоса, тем быстрее шла Жива. Она слишком любила сына и его отца, чтобы не верить тому, что подсказывало ей сердце — с Ярилой случилась настоящая беда.

Больше всего ее подозрения мог бы подтвердить сам Ярила. Лебеди подняли его и Купалу так высоко над верхушками самых высоких деревьев, что у него закружилась голова. Ему показалось, что они сейчас разожмут клювы и он упадет с неимоверной высоты. От страха Ярила крепко зажмурился — и тут почувствовал, что они опускаются.

Мальчик пробовал кричать, но в горле пересохло и язык прилип к нёбу. Сжавшись в комок, он уже ждал падения и страшной боли, но крылья над головой продолжали свистеть, рассекая воздух, а клювы похитителей по-прежнему крепко держали его за рубашку.

А потом он неожиданно плюхнулся в воду.

Клювы разжались, и Ярила отчаянно заорал, колотя руками и ногами по воде. Он испугался, что утонет, но неожиданно почувствовал под ногами дно.

В тот же миг над ним раздался многоголосый смех — смеялись женщины и мужчины. Удивленный донельзя, Ярила открыл глаза.

Он сидел на мелководье у пологого бережка незнакомой реки. На берегу вся трава была вытоптана, кусты поломаны — там вольготно расположились несколько оборотней и человек. Над ними кружили лебеди. На спине самой большой из них сидел Купала, ошалело озираясь и словно не замечая приятеля.

Высокий худощавый человек во всем черном, с длинными белыми волосами и узким красным лицом шагнул к мальчику и рывком поставил его на ноги, вытолкнув на берег. Споткнувшись, Ярила растянулся на траве под новый взрыв хохота.