Сторожа на заборолах сначала не поверили своим глазам, когда существо не спеша выбралось из зарослей и вскинуло голову, языком пробуя воздух. Они стряхнули оцепенение, только когда оно обернулось и двинулось к ним.

— Ламя! Ламя идет! — закричали сторожа.

Застава вмиг ожила. Отовсюду выскакивали воины, спешно хватали оружие и бежали к стенам. Появились горящие сучья. Кто-то уже пустил зажженную стрелу, но она погасла, ударившись о влажное, рыхлое тело.

Змей подошел к тыну, не обращая внимания на град стрел и летящие в него камни. Они отскакивали от его шкуры, и люди, видя его неуязвимость, один за другим бросали оружие. Кто-то кинулся спасаться бегством, но большинство осталось, надеясь на ближний бой.

Поравнявшись с тыном, Змей одним рывком встал на задние лапы. Люди бросились кто куда, когда он всем телом навалился на ворота. Некоторые защитники ринулись было туда, но было уже поздно. От удара массивного тела створки дрогнули. Наспех сваленные к ним столы разлетелись в стороны, и ворота, вырвавшись из пазов, рухнули на землю.

В проеме показался Змей.

— Бей ламю! — С криками воины бросились в бой, подняв мечи, но остановились, не добежав нескольких шагов.

Из ноздрей лами вдруг повалил густой темный дым. Не поднимаясь кверху, он стлался по земле, заполняя собой внутреннее пространство заставы. Люди, которых он коснулся, замирали, не в силах сдвинуться с места. Другие пытались бежать, но ноги их подкашивались. Отдельные клочья дыма устремлялись за бегущими, окутывали их тела и бросали на землю.

Заполнив собой всю заставу, дым наконец стал оседать, превращаясь в темно-серый пепел. Постепенно он покрывал общинные дома, тын с черепами, двор. Под ним шевелились присыпанные пеплом тела людей. Они лежали там, где их застали чары. Многие сжимали в руках оружие, другие разметались в причудливых позах.

Черный Змей свысока оглядел двор и увидел, что некоторые стали проявлять признаки жизни. Люди поднимались на ноги, стряхивая с себя пепел, вставали один за другим, но когда воины открывали глаза, их взгляды были пусты, а лица ничего не выражали. Они не были больше людьми.

Один за другим зачарованные воины подходили к Змею и преклоняли перед ним колени. А он гордо посматривал на свою первую армию и думал о том, что сделает с их помощью.

Заморенный конь, шатаясь, внес пропыленного всадника на княжий двор и рухнул наземь прежде, чем челядь выскочила навстречу. Человек высвободил ногу, вскочил и рванулся к крыльцу:

— Срочное дело к княгине!

Холопы помчались докладывать — прибывший был не простолюдин, а княжий посадник, большой человек, известный в стольном граде. Дважды в год — по весне, как раз в эти дни, и осенью, после сбора урожая — привозил он из нижних городов урочную дань. Раз явился один — знать, дело и впрямь было неладное.

— Княгиня! Княгиня-матушка, беда!

Высокая, немолодая, но по-прежнему статная женщина быстро поднялась навстречу. Бывший у нее на беседе конюший отвесил короткий поклон и вышел.

Посадник рухнул княгине в ноги.

— Беда, матушка-княгиня! — воскликнул он, обнимая ее сапожок.

— Война?

Синегорка, княгиня-вдова Синегорья, сжала кулаки. Это было единственное, чего боялась она, недавно простая женщина. Четверть века минуло, как появилась она в Синегорье, неся одну дочь на руках и другую во чреве. На счастье иль беду, случаем углядел ее князь и просватался. Его не смутили две девочки — народ принял его жену. Одного за другим родила она мужу троих сыновей, но дети не жили — померли все, кроме меньшего, которому пошел пятнадцатый год. Десять дет, как погиб распоротый на охоте вепрем князь. С той поры Синегорка правила одна, поджидая совершеннолетия сына и приискивая женихов для дочерей.