Когда они свернули на парковку, Чихуша уже ждал их у входа. Невысокий, пухлый и несчастный, он напоминал голубя, которого только что окатили водой из придорожной лужи. Увидев Анну и Леона, он даже не попытался улыбнуться, он просто кивнул им. Впрочем, улыбки у стен морга никогда не были уместны.

Когда они миновали входную дверь, Анна пошла рядом со следователем, Леон — на шаг позади. Это не означало, что он не собирается участвовать в расследовании. Просто пока данных было совсем немного, он предпочитал слушать.

— Появились какие-нибудь новые сведения помимо того, что я уже знаю? — осведомилась Анна.

— Удалось связаться с матерью жертвы.

— И что там?

— Истерика, естественно. Насколько я знаю, она сейчас в больнице. Хорошо еще, что не одна была, когда это сказали. Ей сразу плохо стало, когда она узнала, что Дина мертва, детали ей даже не сообщали.

— Она хоть приедет?

— Она уже рвалась, но врачи не пускают. Сейчас она, вроде бы, договаривается с какими-то знакомыми, чтобы ее сопровождали, — пояснил Чеховский. — Тут надо понимать вот что: Дина была всей ее жизнью. Единственный ребенок, любимый, обласканный и долгожданный. Для нее большим стрессом стало уже то, что Дина переехала в другой город. Мать собиралась доработать до пенсии и последовать за ней. Но не сложилось.

— С отцом что?

— Нет отца, если мы говорим о социальной роли. Классическая история с «рожала для себя», отсюда и абсолютное обожание этого ребенка. У ее матери просто никого больше не было.

— Ты в этом уверен?

Анна пока еще не сомневалась в этой версии, оснований не было. Но помнила она и о том, что не всегда эти истории с родами «для себя» оказывались правдой. Двадцать три года назад время было не самое спокойное. Мать Дины могли изнасиловать — или отец отправился за решетку, и тогда от него открестились. В этом случае его вполне можно было рассматривать как подозреваемого.

Другой следователь, возможно, не понял бы этого или не счел важным, но Чеховский остался невозмутим.

— Я тоже думал об этом. Но, во-первых, там женщина сейчас не в том состоянии, чтобы врать, она не в себе. Во-вторых, я местных подрядил расспросить знакомых и друзей семьи, плюс проверка архивов. У Дины Курцевой фамилия матери, у матери — девичья. Ни в каких расследованиях по изнасилованиям Курцева-старшая не проходила. Ее подруги подтверждают: хотела родить для себя, нашла мужика покрасивее, толком с ним не общалась. Вот и все. Нет причин подозревать, что это сделал отец. Практических мотивов нет — он Дине никто, на освободившуюся квартиру в Москве претендовать не мог.

— Там не бытовое убийство, — напомнила Анна.

— Я знаю. Но и в этом случае отец никак не вяжется, нет в этом убийстве никакого указания на то, что он хотел подчеркнуть семейную связь. Нет, ты можешь подозревать его сколько угодно, но… со второй жертвой он точно не связан.

— А уже известна вторая жертва? — напомнил о себе Леон. — Там же только челюсть!

— Иногда этого более чем достаточно. Но давайте все-таки начнем с Курцевой.

Они вошли в холодный зал, освещенный яркими бледными лампами. В этом свете все казалось нереальным — столы, плохо затертые пятна на полу и тело, дожидающееся их. Дина Курцева казалась ненастоящей, словно она — не мертвый человек, а макет, созданный для фильма ужасов. Но Анна уже видела такое раньше, она научилась ничего не чувствовать рядом с покойниками. Если позволять каждому случаю касаться твоей души — нервов точно не хватит!

Судмедэксперта рядом не было, вскрытие уже завершили, жертву зашили. Но Анне и не нужно было видеть саму рану, она и так догадывалась о том, что там было.