Вячеслав Бондаренко. Легенды Белого дела
Вместо предисловия
В 1919 году отец провожал в белую Добровольческую армию девятнадцатилетнего студента Киевского технологического института Владимира Душкина. Слова, сказанные отцом на прощание, студент запомнил на всю жизнь. В них основная идея Белого дела была сформулирована лучше, чем во многих трудах идеологов движения: — Ты идешь в армию драться за существующее. Сохранение существующего и есть основные долг и честь армии. Дело революционеров — разрушение существующего. Страна, принимающая разрушение без сопротивления, — грош ей цена. Подняв оружие в защиту попираемого принципа «Россия», ты уже этим самым жестом доказываешь, что Россия жива. Я не знаю, кто из вас будет победителем. История привыкла к тому, что им оказывается разрушитель. Будем надеяться, что вы — одно из редких исключений. Помни: ваше дело — дело чести. Надежда отца не оправдалась: существующее было разрушено и на его обломках построена принципиально новая страна, которой был отпущен по историческим меркам ничтожный срок — меньше семидесяти лет. Наша история, свидетелями и авторами которой являемся мы сами, тоже прямое последствие 1917 года и кровавого вала, захлестнувшего страну после него. Один из сотен тысяч добровольцев Гражданской, Владимир Душкин стал наводчиком 1-й батареи 7-й артиллерийской бригады, прошел горнило войны, оставил книгу воспоминаний<sup></sup> и умер в эмиграции. Его младший брат Алексей остался в России, стал знаменитым архитектором и трехкратным лауреатом Сталинской премии, и сейчас невозможно представить себе Москву без построенных им станций метро «Кропоткинская», «Площадь Революции», «Маяковская», «Новослободская», без высотки у Красных Ворот и «Детского мира»; на возведенные им вокзалы прибывают поезда в Симферополе, Сочи, Евпатории, Брянске. Два брата, две судьбы. А сколько еще было навсегда разорванных семей, людей, искалеченных чудовищным катком Гражданской войны?.. Кто-то шел на ее фронты сознательно, кого-то затянул водоворот событий, и он был вынужден встать на ту или иную сторону, кого-то смяло и раздавило, хотя он стремился избежать схватки, кто-то в поисках истины или выгоды успел послужить под разными знаменами, кого-то безжалостно вышвырнуло за пределы Родины. Миллионы, десятки миллионов убитых, замученных, раненых, искалеченных, сошедших с ума, умерших от голода и болезней, ставших беспризорниками, потерявших всех родственников, эмигрировавших и увезенных в эмиграцию детьми, доживавших век в нищете, вынужденных сменить имя, затаиться, отказаться от создания семьи, просто не сумевших реализовать себя или реализовавших совсем не так, как хотелось бы… Точное число погибших и косвенных жертв не названо до сих пор — и вряд ли будет когда-то названо. (По данным статистики, в 1917–1922 годах население России уменьшилось на 12,7 миллиона человек, но эта цифра является спорной.) Одна из излюбленных тем исторических дискуссий — возможно ли было после 1917 года избежать вооруженного противостояния и на ком лежит основная ответственность за его развязывание. Мнения разные, но большинство современных историков все же сходятся в одном: Февральский и Октябрьский перевороты и напрямую связанная с ними Гражданская война стали для России глобальной национальной катастрофой, непредвзятое изучение которой лишь начинается, а последствия не преодолены до сих пор. Особенно это заметно во время общения представителей старших поколений. В 2016 году автору этих строк довелось стать свидетелем и модератором дискуссии между ровесниками — отставным адмиралом советского ВМФ и потомком знатного русского рода, родившимся уже в эмиграции; обоим было за 80, но в их глазах, при всей внешней вежливости и взаимоуважении, горели все те же неизжитые эмоции начала 1920-х, и то, что для одного было святым и незыблемым, было ужасным и отталкивающим для другого и наоборот. |
