Девушка ничего не отвечала, она странно примолкла. Выдержав небольшую паузу, сэр Ланселот сказал:

— Сожалею, коли ранил ваши чувства, леди. Но мне надо ехать. Я пообещал на Троицын день вернуться ко двору короля Артура. Скажите, вам нужна моя помощь? Может, я могу что-нибудь для вас сделать перед отъездом?

Девушка подошла к нему вплотную и прошептала:

— Да, милорд. Я хотела бы попросить вас о небольшом одолжении. Ничего серьезного, но никто, кроме вас, этого не сделает.

Белки ее глаз ярко блестели в лунном свете, от этого девушка казалась слепой. Ланселоту стало ее жалко, и он пообещал:

— Скажите, что это за одолжение. Я с радостью помогу вам.

— Неподалеку отсюда стоит часовня, которую почему-то называют Гиблой. В ней лежит мертвый рыцарь, завернутый в саван, а рядом с ним хранится меч. И охраняют тот меч великаны и страшные чудовища. Если сможете, принесите его мне.

— Но как же я найду путь в темноте? — спросил сэр Ланселот.

— Это совсем недалеко, — отвечала девица. — Идите по этой тропинке, пока не увидите свет. А я вас здесь подожду.

Повернулся рыцарь и пошел по указанной тропинке, а сердце его одолевала тревога за девушку. Вскоре он действительно пришел к маленькой хижине, внутри которой горела свеча. Строение выглядело столь неказистым, что сэр Ланселот засомневался: не заблудился ли он? Но затем увидел крест на двери и понял, что пришел по адресу. Внутри в скудном свете лампады разглядел он тело, укрытое белой тканью, а рядом с ним деревянный меч. Не по себе стало рыцарю в этой хижине, чьи беленые стены были неумело расписаны уродливыми ликами. Но Ланселот подошел к мертвецу, взял в руки деревяшку и приподнял край полога. То, что он увидел, оказалось вовсе не человеком, а тряпичной куклой, обряженной в мужские одежды. Не стал задерживаться сэр Ланселот в этой странной хижине, а поспешил скорее к оставленной девице.

Та поджидала его на поляне. Лицо ее в лунном свете казалось взволнованным — словно у ребенка, который надеется получить долгожданный подарок.

— Вы принесли меч? — нетерпеливым тоном спросила девица.

— Да, миледи.

— Дайте его мне!

— Негоже юной девушке расхаживать с мечом, — отвечал сэр Ланселот, пряча деревяшку за спину.

— Ах так! Ну, что ж, рыцарь, считайте: вам повезло. Если б вы отдали мне меч, то никогда бы больше не увидели свою Гвиневеру.

Ланселот отшвырнул подальше деревянный меч с привязанной гардой.

— Могу я попросить вас о сувенире на память? — обратилась к нему девица.

— Какой же сувенир вы желаете получить?

— Поцелуй… Я сохраню его как память о сегодняшней встрече.

Девушка медленно, словно во сне, двинулась к сэру Ланселоту. Лицо ее было запрокинуто, рот приоткрылся, и из него вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.

И в этот момент сработал инстинкт бывалого воина: какое-то шестое чувство подсказало Ланселоту, что жизни его угрожает опасность. Он успел-таки схватить девушку за запястье и увидел зажатый в руке тонкий длинный кинжал.

Увидев, что она разоблачена, девица громко зарыдала, спрятав лицо в ладонях.

— Но зачем вы хотели меня убить? — удивился рыцарь. — Я же не сделал вам ничего плохого!

— Какая теперь разница, коли все пропало! — отвечала безутешная девица. — Вы должны были принадлежать мне… и никому более.

— Знай же, рыцарь Ланселот: вот уже семь лет, как я люблю тебя. Велика моя печаль, ибо вижу я, что сердце твое навечно отдано королеве Гвиневере.