— Ах, зачем я вам доверился! Вы только приумножили мою печаль. Когда б не вы, я бы ничего не знал!

— Не понимаю я вас, сэр рыцарь! — рассердился Балин. — Разве не лучше узнать всю правду и излечиться от неразделенной любви? На вашем месте я был бы только благодарен за такую услугу.

— За что же мне вас благодарить, сэр Балин? За то, что вы сделали мою боль непереносимой? Ведь это по вашей вине я убил ту, которую любил больше всех на свете. К чему мне теперь жить?

И с этими словами Гарниш бросился на окровавленный меч и упал замертво.

В ужасе огляделся Балин по сторонам. Он знал: если его увидят рядом с трупами, то, скорее всего, обвинят в убийстве всех троих. Посему он со всей поспешностью покинул безлюдный замок и поскакал прочь. Рыцарь ехал по лесной дороге и мучился дурными предчувствиями. Видел он, что Мерлиново пророчество сбывается: куда бы он ни бежал, злая судьба следует за ним по пятам. Балин понимал, что жить ему осталось недолго, и ощущал свою беспомощность перед неотвратимостью рока.

Наконец увидел он перед собой на дороге каменный крест, а на нем было выгравировано золотыми буквами: «ДАЛЕЕ НИ ЕДИНОМУ РЫЦАРЮ ХОДА НЕТ». И, пока стоял он в раздумьях, показался из-за поворота седовласый старец. Приблизился к Балину и сказал:

— Коли поедешь дальше, пересечешь границу своей жизни. А посему поворачивай назад, Балин! Может, тогда и спасешься.

Произнеся эти странные слова, старец исчез.

А Балин услышал вдалеке финальный звук охотничьего рога, который обычно возвещает гибель загнанного оленя. И подумал рыцарь: «Не иначе как смерть меня призывает. Это я дичь, и на меня идет охота».

И тут вдруг окружила его толпа: сотня прелестных дам и рыцарей в сверкающих доспехах радостно приветствовали Балина и повели в близлежащий замок. Там его переодели в богатое платье, усадили в парадном зале и всячески ублажали с помощью музыки и танцев. И вот посреди всеобщего веселья подошла к нему владелица замка и сказала:

— О благородный сэр, настало время для рыцарского поединка. Таков уж наш обычай: всякий проезжий чужестранец обязан сразиться с одним рыцарем, который живет неподалеку и владеет островом.

— Не по душе мне такой обычай, — отвечал Балин, — когда честному рыцарю не дают проехать без боя. А если он не хочет или не может сражаться?

— Странно мне слышать подобное от благородного Рыцаря-о-Двух-Мечах! — воскликнула дама. — Речь ведь идет всего об одном поединке. Неужели великий Балин испугался какого-то рыцаря?

— Дело не в том, миледи, что я испугался, — возразил Балин. — Но разве допустимо принуждать путника к поединку? Ведь человек, который едет издалека, может быть уставшим, да и конь у него не первой свежести. Я не о себе говорю: в моем сердце нет усталости! Коли надо, я, конечно, сражусь.

— Да и что мне терять! — добавил он с безнадежностью в голосе. — Даже если суждено мне погибнуть на том поединке, я буду только рад обрести наконец мир и покой.

Тут обратился к Балину рыцарь, стоявший рядом с ним:

— Сэр, позвольте предложить вам свой щит. Ваш, я гляжу, не слишком хорош — маловат, да и ручка разболталась. Мой же сработан на славу, да и поболее вашего будет.

Не лежала душа у Балина к такому обмену, но рыцарь стал настаивать:

— Я же о вашей безопасности пекусь, благородный сэр! Обидно будет, если известный герой пострадает через свой негодный щит.

И Балин сдался.