Добавочные сведения о первоначальном виде Сретенских ворот можно почерпнуть из описания И. М. Снегирева, сделанного им в 1840-е годы, когда еще сохранялись многие впоследствии утраченные детали их декора.

«Прочность строения, — пишет Снегирев, — соединена с величием и красивостью: в толстых его стенах и сводах связи из брускового железа. Кирпичи крепостные, тяжеловесные, хорошо обожженные; цоколь из белого камня. На углах, арках, фасаде, окнах и дверях архитектурные орнаменты разных стилей: узорчатые и витые колонны, фризы, архивольты, валики, сандрики, рустики, раковины, сухарики, углубленные балюстрады из белого камня или лекального кирпича; а в одном месте под лестницею вставлено несколько цветных кафелей с изображением двуглавого орла под двумя коронами; такими гербами, вероятно, и в других местах прежде было украшено здание. Грани башни оканчиваются мысообразными теремками, или мавританскими перемычками».

Каменные Сретенские ворота Земляного города, сами по себе высокие (от основания до орла на шпиле — более 60 метров) и, кроме того, стоящие на одном из самых высоких московских холмов (40 метров над московским нулем), господствуя над окружающей застройкой, обращали на себя всеобщее внимание. Если в конце XIX века, как отмечает И. К. Кондратьев, башню было «видно отовсюду в Москве», то в конце XVII — начале XVIII веков, не загороженная высокими зданиями, она тем более была постоянно перед глазами москвичей. На многих панорамных изображениях Москвы, написанных художниками XVIII–XX веков, можно увидеть ее силуэт.

Издали башня поражала своей величиной, вблизи — своим необычным обликом и красочностью деталей.

В 1920-е годы проблемой первоначального вида каменных Сретенских ворот занимался архитектор-реставратор профессор Д. П. Сухов. Он создал несколько акварелей, воссоздающих облик Сретенских ворот конца XVII — начала XVIII веков. На них ворота изображены во всем великолепии своего декора. Многокрасочностью, праздничностью Сретенские ворота на акварелях-реконструкциях Сухова вызывают в памяти сохранившиеся и известные москвичам знаменитые палаты XVII века дьяка Алексея Волкова в Большом Харитоньевском переулке.

Д. П. Сухов. Реконструкция первоначального вида Сухаревой башни в 1692–1695 годах. Рисунок

Скудость документальных сведений породила ряд легенд о причине постройки Сухаревой башни и о ее строителях. Оригинальный облик и величина башни заставили работать фантазию в совершенно определенном направлении: и причина строительства должна быть важная, и строитель — известный в исторических летописях человек.

И. М. Снегирев слышал от кого-то, что архитектором башни является Франц Лефорт, адмирал, сподвижник и любимец Петра I, однако он высказывает и свое предположение: «Хотя предание именует Лефорта зодчим этого памятника, но так как Петр I любил архитектуру и сам чертил планы для многих церквей и других зданий в Москве и Петербурге, то весьма вероятно, что башня сия сооружена по его плану; неизвестно только, кто был исполнителем его». Свое предположение Снегирев подтверждает собственным же видением образа башни. Связывая его с находкой Петром в селе Измайлове ботика, послужившего началом российскому флоту, он приходит к такому умозаключению: «тогда предпринято сооружение каменных Сретенских ворот с шатром, которые видом своим походят на прежний Адмиральский корабль с мачтою; на втором их ярусе галереи соответствуют шканцам корабельным; восточная сторона — носу, а западная — корме».

В 1698–1701 годах Сухарева башня надстраивалась: построен еще один, третий, этаж палат, увеличена на один ярус башня и, поскольку земляной вал вокруг был срыт, на второй этаж построена внешняя парадная лестница из двух маршей.

Дополнительные работы на башне велись «под наблюдением» воспитанника царской живописной мастерской при Оружейной палате архитектора Михаила Ивановича Чоглокова.