– Возможно, так будет лучше всего. Что ж, идите, и да пребудет с вами Его благословение.

Платус продолжил путь. Вестник же направился в другую сторону, влекомый делами и обязанностями.

Воинственный топот чьих-то сапог и приглушенное бряцание оружия нарушили мирную тишину, царившую под этими сводами. Платус пошел туда, откуда доносились эти звуки. Теперь он двигался медленно. Он мог бы достигнуть своей цели с быстротой мысли – ни время, ни место, ни расстояние не были помехой призраку. Но когда замедлялся ход его мыслей, то замедлялась и скорость движения. Платус был далеко не столь решительным существом, каким хотел казаться Вестнику.

Когда ему стало более или менее ясно, о чем предстоит говорить, Платус сразу же оказался возле места, откуда исходил гулкий звук шагов, и увидел Мейгри, шагающую взад и вперед в пустом и ненавистном для нее зале. Фигура Мейгри, ее походка и черты лица выражали гнев и неукрощенный дух.

Правой рукой Мейгри придерживала рукоять серебряного меча, который она носила и при жизни. Длинные, светлые волосы падали ей на плечи.

При появлении Платуса Мейгри резко повернулась на каблуках и приблизилась к нему. Ее лицо дышало суровой решимостью. Казалось, она ждала, что вслед за Платусом появится еще кто-то.

Но перед ней стоял только Платус, ее брат, и Мейгри остановилась в некоторой растерянности, но, быстро овладев собой, снова зашагала взад и вперед. Воинственный стук ее каблуков раздражал Платуса, казался ему слишком демонстративным.

– Итак, они прислали ко мне тебя, – сказала Мейгри.

– Я сам предложил им это, – мягко возразил Платус.

Такого ответа она, кажется, не ожидала и не сразу заговорила снова:

– Я хочу знать, зачем они так жестоко мучают его?

– Мейгри, не наше дело задавать вопросы…

– Наше! – вспыхнула она. – Он не хочет, чтобы его втягивали во все эти дела. Он хотел мира…

– Мира? Он? Мейгри! – возразил Платус.

Мейгри пришла в ярость.

– Я знаю, что они задумали. Им мало, что они покорили и унизили его. Теперь они хотят его уничтожить!

– Это неправда…

– Похоже, ты с ними заодно! – бросила она в лицо Платусу горький упрек. – Ты одобряешь их замыслы.

– Не мое это дело – одобрять или не одобрять. И они вовсе не намерены вредить ему. Он сам вредит себе… – запинаясь, сказал Платус и, помолчав, добавил: – Мейгри, что сделано – то сделано, и виноваты в этом недостатки смертных.

– Ты с ними заодно?

– Я боюсь, – не сразу ответил Платус. – Боюсь за Дайена. Если Саган…

Платус умолк.

– Если Саган погибнет, хотел ты сказать? Ты не веришь в него?

– Трудно верить в убийцу и убийце, сестра, – грустно улыбнулся Платус.

Мейгри гневно смотрела на брата, как на врага, пытающегося извлечь выгоду из собственного заблуждения и обратившего меч против своих. С отвращением отвернувшись от него, она снова заходила по залу.

– Пусть вместо тебя придет кто-нибудь другой.

Платус подавил вздох:

– Они раздражены…

– Мне они тоже не верят, я полагаю…

– Ты очень близка к тому, чтобы нарушить твой договор с Богом, Мейгри, – стараясь не задеть сестру, сказал Платус.

Она остановилась, в задумчивости опустив голову. Потом подняла на брата печальный взгляд.

– Если бы ты только видел Сагана, Платус! Видел бы, как он страдает! Почему они не слышат его молитв? Почему не оставляют его в покое и не дают ему мира, который он давно уже заслужил?…

– Они услышали его молитвы, Мейгри.