Проверка отпечатков пальцев по центральной картотеке ФБР показала, что тела принадлежат Максуэллу Хейнсу, Гарольду Чарму и Дилларду Гиджу Аллену.

У всех троих было богатое криминальное прошлое, и скоро выяснилось, что все так или иначе были связаны с отелем «Камерун» в Лас-Вегасе. Когда репортеры разыскали Эла Марта и спросили его, что он может сказать по этому поводу, тот ответил, что знает только следующее: все трое вместе выехали из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес в ночь со вторника на среду, чтобы лично изучить предложение об инвестициях, в которых были, по-видимому, заинтересованы. Марта сказал еще, что инвестиции, очевидно, оказались неудачными. Репортеры посмеялись.

Гомер Гэллоуэлл сидел на побитой ветрами веранде, располагавшейся вдоль западной стороны старого ранчо. Черную шляпу он надвинул на глаза, пряча их от заходящего солнца. На нем были шерстяная рубашка и запятнанные рабочие брюки, каблуки ботинок для верховой езды упирались в верхний край ограждения веранды, кресло было рискованно завалено назад.

— А как шла твоя работа?

Хью Даррен сидел на ограждении, прислонившись спиной к опорной стойке, и медленно потягивал виски.

— Не знаю, что мне так дался этот отель, но я вложил в него много времени и мыслей, собрал хороший персонал. И когда наше с вами дело закончилось, то я подумал, что надо побыть еще как минимум месяц, поработать с новыми людьми, которые пришли. Думал, успею.

— И не смог?

— Нет. Черт возьми, пришлось все снова ставить на место. Мои гестаповские методы нанесли большой ущерб, Гомер. Пришлось выпалывать то, что посеял. Я установил мир со своими помощниками. Ладори, Трэйб, Уэлч, Сандерсон, Райс не могли понять, что со мной случилось. Порядочные, умные люди. Может быть, мое последнее усилие было долгом перед ними. Месяца не хватило. Когда я уехал, три дня назад, все работало как часы — обслуживание, еда, питье, доходы были как никогда с момента постройки отеля.

— И куда ты направляешься отсюда, сынок?

— Не могу сказать, Гомер. Все, что я имею, находится в двух чемоданах, если не считать вон той машины. Денег у меня больше, чем когда бы то ни было, я их собирал для одной цели, но эта маленькая мечта, похоже, умерла.

— На какую мечту ты собирал?

Хью объяснил все, а потом сказал:

— Без нее ничего хорошего уже не будет, мне кажется. Может, долгое время, может, навсегда. В данный момент меня тошнит от людей, тошнит от отелей. От безделья я бы рехнулся, и мне кажется, что я должен поработать руками. Ваша империя может предложить мне какую-нибудь тяжелую работу, Гомер?

— Тебе, парень, действительно нужно что-то совсем другое, если ты хочешь резкой перемены в жизни. Иди на буровую в Заливе, парень. Хорошие деньги, и тебя это или укрепит, или убьет.

Хью подумал.

— Вроде неплохо, если вы серьезно.

— Я давно не говорю несерьезно. Утром свяжусь с Галфпортом, все устрою.

— Спасибо.

— Когда наешься этого, приезжай сюда, и мы потолкуем насчет твоего Перцового рифа. Лучше всего, думаю, через год в это время.

— Может быть. Сейчас я ничего не знаю.

Оба продолжительное время сидели в молчании, глядя на фиолетовое буйство заката.

— А с этим мы хорошо справились, — прервал молчание Гомер. — Добротная комбинация. Миз Бетти от этого легче не стало там, в Сан-Франциско, рядом с мамочкой и ее стариком, но я улыбаюсь от этого хорошей змеиной улыбкой.

— Благодаря вашей идее — вставить смерть Бобра в эту историю, которую я рассказал Элу, — заработал весь план.

— Всю жизнь я хорошо придумывал истории, а люди с удовольствием их слушали.