Но ее снедал и внутренний огонь, и он разгорался все сильнее с каждой строчкой, с каждым словом. Дойдя до середины письма, она почувствовала, как во рту пересохло, а губы стали солеными. Эми читала, воспроизводя в сознании мелодичный голос матери. Она представляла, как мама сама произносит эти слова. Но ее голос постоянно менялся: из успокаивающего он превращался в тревожный, озабоченный – таким тоном мама говорила в последние дни жизни. Казалось, Эми слушает радио с неисправной антенной. Временами помехи становились такими сильными, что она не могла понять, как на самом деле звучит голос матери, весело или грустно. Ее смятение делало авторами письма и других людей: Мэрилин, Грэм или даже ее саму. Такие превращения сердили Эми, но это был гнев, направленный в никуда, необъяснимая ярость, затаившаяся в ней с детства, – обида восьмилетней девочки, у которой украли мать.

Руки Эми тряслись, когда она добралась до последних строчек. Ей наконец удалось обнаружить тот ритм, что звучал в письме матери, будто зов набата. Дочитав до конца, Эми почувствовала себя странно.

– Это все ложь.

Райан посмотрел на нее озадаченно:

– То есть твоя мать лгала? Или письмо – фальшивка?

– И то, и другое.

Райан так не считал, но старался не выдать этого.

– Давай сначала установим подлинность. Ты привезла с собой какой-нибудь документ с почерком матери, чтобы мы могли их сравнить? Мы договорились, помнишь?

– Да. Но я и без сравнения вижу, что письмо подделано.

– Это твое мнение. Мне бы хотелось убедиться самому.

– Ты что, эксперт по почеркам?

– Нет. Но если ты так уверена, что письмо липовое, почему бы тебе не разрешить мне сравнить почерк?

Эми не почувствовала угрозы в его голосе, но он будто бросал ей вызов.

– Ладно.

Расстегнув молнию на сумочке, Эми достала конверт.

– Это письмо мама написала мне, когда я отдыхала в лагере. Мне было тогда семь лет. Ты сам увидишь, что почерк совершенно другой.

Райан выхватил письмо чуть более резко, чем стоило бы, и немного смутился. Затем положил один листок рядом с другим и начал сверять, не обращая внимания на содержание. Он сравнивал петельки и закорючки, отмечал, какие точки стоят над «i» и палочки у «t», сопоставлял буквы и слоги, слова и словосочетания. В общем, делал все, как сказал ему Норм. Наконец он посмотрел на Эми:

– Я не эксперт, но могу сказать, что эти письма написаны одним человеком.

– Почерк даже не похож!

Райан откинулся на спинку стула. Ее тон вдруг показался ему враждебным.

– Ну смотри сама, – сказал он, призывая Эми к здравому смыслу. – Почерк в письме, адресованном моему отцу, чуть-чуть неровный. Но он явно похож на этот.

– Тебе так кажется, потому что ты хочешь, чтобы он был похож.

– Я сделаю копию письма и попрошу эксперта сравнить.

– Нет.

– Почему?

– Я уже достаточно долго работаю в юридической фирме и поняла одну простую вещь: люди нанимают экспертов, чтобы услышать от них то, что хотят слышать.

– Я только хочу докопаться до истины!

– Ты хочешь оправдать своего отца.

– Да что же в этом плохого?

– Что в этом плохого? – воскликнула она, повысив голос. – Мэрилин Гаслоу была лучшей подругой моей матери. Твой отец изнасиловал ее. И теперь, сорок шесть лет спустя, ты пытаешься доказать, что Мэрилин сама все подстроила?

– Так говорится в письме.