Райан задумался, придерживался ли отец мнения, что жизнь человека никчемна, если он не достоин упоминания в программе новостей. Фрэнк Даффи всегда недооценивал свою жизнь. Он не видел важного в том, что люди начинали лучше относиться к себе в его присутствии. Многие часто думают, что кассир в продуктовом магазине или мальчик с бензоколонки не заслуживают внимания. А Фрэнк Даффи помнил их по имени, и за это они любили его. Отец будто знал какое-то волшебное слово. И уже одним этим стоило гордиться. С другой стороны, Райан помнил тот день, когда из Университета Колорадо пришло письмо о зачислении его на первый курс. Первый из Даффи отправлялся учиться в колледж. Отец был возбужден больше, чем кто-либо в семье. Он обнял сына так, что чуть не сломал ему ребра, и прошептал: «Наконец-то семейству Даффи есть кем гордиться!» Жаль, Фрэнк тогда не гордился собой. Теперь оставалось только догадываться, чего он стыдился в себе.

Когда начались новости спорта, в дверь постучали. Райан поднялся с дивана и пошел открывать.

– Лиз?! – удивился он.

Его жена стояла на пороге и робко смотрела на него.

– Могу я… можно мне войти?

Он неуклюже уступил ей дорогу.

– Да, конечно. Проходи.

Она была одета в свой обычный ситцевый сарафан, не очень-то подходящий для дня похорон. Зато он показывал все достоинства ее фигуры, над которой Лиз неустанно работала. Она покрасила волосы, отметил Райан. Они стали более пушистыми, светлыми, подчеркивали зелень ее глаз и загар на красивых ногах. Да, физическая привлекательность никогда не была проблемой для нее. Может, это тот самый классический случай, когда люди не ценят, что имеют, но Райану его жена еще никогда не казалась такой привлекательной, как в последние семь недель.

– Принести тебе чего-нибудь? – предложил он. – Осталась куча еды. Да что я говорю, ты знаешь, как проходят похороны в семействе Даффи.

– Нет, спасибо.

Райана ответ не удивил. Лиз почти не ела и, казалось, вообще не нуждалась в пище. За восемь лет их совместной жизни он ни разу не заметил, чтобы она как следует подзаряжала свои батарейки.

– Можем мы поговорить? – спросила Лиз.

Казалось, ее смущал шум на кухне. Райан быстро сообразил, что визит Лиз никаким боком не относится к семейному событию. Ей хотелось уединиться.

– Не думай, что я тебя выгоняю… Но может, поговорим на улице?

Лиз кивнула и прошла на обитое деревом крыльцо, которое выходило на лужайку. Райан закрыл за ними дверь. Направился было к плетеной скамейке для двоих, но остановился. Остановилась и Лиз. Слишком много воспоминаний было связано с этой скамейкой, где они вдвоем любили смотреть на закат. Лиз села в старое кресло-качалку. Райан – на перила крыльца, рядом с огромным кактусом в вазоне.

– Прости меня, я не была на похоронах… – сказала она, опустив глаза. – Столько лет прошло, я любила Фрэнка. Хотела пойти, но… Подумала, вам это покажется странным. Особенно тебе.

– Понимаю.

– Надеюсь, ты действительно понимаешь. Потому что мне вовсе не хочется, чтобы мы расстались врагами.

– Хорошо, не будем ими. Я обещаю.

Она посмотрела в сторону, затем на Райана:

– Вряд ли Фрэнк хотел, чтобы мы враждовали.

– Отец вообще не хотел, чтобы мы расставались, Лиз. Но дело сейчас не в том, чего хотел отец. – Райан умолк на минуту. Его слова прозвучали грубее, чем он того хотел. – Я ценю твой поступок. Ты не рассказала ему о нашем разводе. И правильно сделала. Ему действительно не нужно было знать об этом.