– Присаживайтесь, Владимир Андреевич, – пригласил хозяин, указывая на кресло напротив себя.

– Вижу, запомнили мое имя. Значит, видели визитку и все же не позвонили. – Софрин старался держаться спокойно, даже с некоторой наглецой.

Карамышев премило улыбнулся.

– Запомнил, потому что мы с вами тезки по отчеству. А звонить собирался сегодня. Дел много, знаете ли. Я человек занятой. А ваше дело, как мне объяснила Нонна, пустяковое.

– Пустяковое? – Софрин искренне удивился.

– Ну, исчезновение старины Гукка – не тот случай, чтобы поднимать из за этого на ноги МУР. Не так ли, Владимир Андреевич? – И он пристально взглянул прямо в глаза Софрину. Тот весь подобрался.

– Что вы хотите этим сказать?

– А что вы хотите от меня услышать?

– Где, по вашему, еще, кроме своей квартиры, он может находиться?

– Понятия не имею. – Карамышев перевел дух. – Прямо как на допросе. Как это где? У себя дома!

– Поймите, Геннадий Андреевич, мы ищем пропавшего человека. – Софрин остыл.

– Да бросьте, Владимир Андреевич. Вешаете лапшу на уши, прямо как младенцу. Не стыдно? Эти сказки могут с Нонной пройти. Выпить хотите?

– Нет, спасибо, – поспешно ответил сыщик, вспоминая, чем заканчиваются застолья с персонажами, подобными хозяину дома, пусть даже и с пользой для дела . И тут же добавил: – Я при исполнении. И за рулем.

– Тогда кофе?

Карамышев разлил из серебряного кофейника по маленьким фарфоровым чашечкам ароматный напиток. Указал рукой на журнальный столик между их креслами.

– Сахар, сливки. Угощайтесь. – Отпив глоток, блаженно прикрыл веки. – Кофе готовлю сам. Никому не доверяю. Это, если поверите, настоящая наука.

Софрину действительно кофе понравился, и он не замедлил сказать об этом.

– А старик Гукк вам нужен по двум причинам, – внезапно вернулся к прерванной теме Карамышев. – Вы его ищете или как подозреваемого в убийстве Лени Богачева, или как возможного свидетеля.

Софрин молча пил кофе. Его удивило умение Карамышева менять направление разговора, причем в интересном для него направлении. А зная о смерти Богачева, связи Гукка с его семьей и розыске последнего МУРом, нетрудно было догадаться об истинных причинах. Тут большого ума не надо. Тем более с его опытом. Но посвящать кого бы то ни было в подробности расследования Володя не собирался.

Карамышев между тем продолжал:

– Но, возможно, вам стоит продолжить поиски... Только уже его трупа.

При последних словах Софрин подскочил, чуть не вылив на себя кофейную гущу.

Карамышев удовлетворенно наблюдал за его реакцией. И цедил информацию:

– Не так давно старик жаловался мне на карточные долги.

– Он что, играл?

– Редко, но, как говорится, метко. Видимо, на тот раз ему сильно не повезло.

Софрин поднялся.

– А вот за это спасибо, Геннадий Андреевич.

– Всегда рады помочь.

– И мы также.

Каждый понял свою фразу по своему.

Магнитофонная звукозапись допроса охранника семьи Богачевых гр на Раструбы. Гурзуф. 24 августа, 15.05 – 15.55

Турецкий. По вашему, можно было проникнуть в дом незаметно для охраны?

Раструба. Разве что с воздуха. На вертолете.

Турецкий. Вы серьезно?

Раструба. Да нет конечно.

Турецкий. А если с моря?

Раструба. Шутите? Во первых, надо еще суметь заплыть в бухту. Во вторых, без лестницы по этому обрыву на равнину не подняться никакому альпинисту. Ну а даже если найдется такой уникум, то все равно, любое проникновение в дом было бы нами зафиксировано.

Турецкий. Значит, вы считаете, что Богачева застрелил кто то из находящихся в доме?

Раструба.