Эта женщина, хрупкая и сильная одновременно, перевернула вверх дном всю его жизнь. Когда он наткнулся на нее в лесу, такую беспомощную, несчастную, в уродливой одежде, он и подумать не мог, чем закончится для него эта случайная встреча. Человеколюбие заставило его помочь бедной девушке, но уже через сутки он точно знал, что не успокоится, пока не убедится в том, что опасность для нее окончательно миновала. Она стала так дорога ему, эта темноглазая Мэган. Вначале он думал, что она сумасшедшая, потом, что она ангел. Теперь все стало на свои места. Она актриса, известная и талантливая, а он никто, полуотшельник и полуохотник, ничего не представляющий собой в том блестящем мире, куда она стремилась вернуться.

А ведь он знал, что так оно и будет. Просил, чтобы она оставила его в покое. Но с равным успехом можно было бы умолять звезды погаснуть или реки течь в обратном направлении. Разве Мэган могла измениться по его желанию и стать уродливой, глупой, вульгарной, чтобы он в ужасе отшатнулся от нее?

Но она была тем, кем была, и он любил ее так, как мужчина только может любить женщину.

Она была создана для него. Он знал это так же твердо, как знал охотничьи тропы и повадки животных. Без нее он был недоделанным, половинчатым существом, обреченным на вечное скитание в поисках гармонии, с ней ему не нужно было ничего искать. Она была его домом, его истиной, его целью. Она была его Любовью, и больше ему нечего было желать…

И все же он позволил ей уйти. А что еще было делать? Она хотела домой, ей угрожала опасность, она привыкла к другой жизни. Он ничего не мог ей предложить — значит надо было держаться и не ныть. Разговоры о нежных чувствах вообще не для него, он человек дела. А она всегда найдет кого-нибудь, кто будет рядом и сумеет позаботиться о ней.

Но сказать было проще, чем сделать. Жуткая ревность помогла ему расстаться с ней, не дрогнув, но потом накатила такая тоска, что хоть волком вой. Он вернул машину и ушел в лес, надеясь, что лишения вытравят ее из памяти. Не тут-то было. Она все время была рядом с ним. Мерещилась за кустарником, звала в журчании ручейков, ласкалась мягким мохом. И во сне не было ему покоя — повсюду он видел только ее, слышал ее голос.

Через месяц стало ясно, что, если ничего не предпринять, он сойдет с ума. Знакомые охотники довезли его до города, он купил билет на самолет и… в первый же вечер оказался в театре.

Спектакль закончился неожиданно для Райана. Вдруг все захлопали, зажегся свет, кто-то понес цветы к лестнице, ведущей на сцену. Райан встал вместе со всеми, прижимая к груди колючий букет и плохо понимая, что делать дальше. Стоит ли ему подходить к Мэган? Узнает ли она его в этой толпе, да еще без бороды? Захочет ли узнать? Не будет ли ему после этой встречи больнее, чем до нее?

Все актеры вышли на сцену, и вереница поклонников с цветами потянулась к Мэган. Райан стиснул букет покрепче и тоже пошел к сцене.

Пока он добрался до лестницы, толпа поредела и на сцене стало посвободнее. Мужчина в роскошном кожаном пиджаке и с увесистым букетом, ради которого ободрали, наверное, пол-оранжереи, небрежно поднялся с кресла в первом ряду и шагнул на ступеньку перед Райаном. Райан увидел, как все вокруг заахали и стали оборачиваться на кожаного, защелкали камерами. Видимо, важная шишка, догадался Райан и почему-то сразу невзлюбил этого, с гигантским букетом.

Кожаный поднялся на сцену и, разогнав своим появлением группу зрителей возле Мэган, протянул ей цветы. Ее лицо было перед Райаном как на ладони. Она улыбнулась, обняла кожаного за шею, звонко поцеловала его. Кожаный обхватил ее обеими руками, потянул на себя, словно она принадлежала ему, и у Райана все закружилось перед глазами. Он невольно пошатнулся, и Мэган, привлеченная движением, посмотрела в его сторону.

Букет Мэтта поразил Мэган своими размерами и смесью самых невероятных ароматов.