– Тем хуже для вас, – услышал в ответ...

– История почти зощенковская, – закончил Утесов.

– Почему? – спросил я.

– Вы не представляете, какой популярностью пользовался он уже в двадцатых годах. Это сказано про него: проснулся в одно прекрасное утро знаменитым. Михаил Михайлович говорил мне, сколько в поездах, на пароходах, на курортах расплодилось авантюристов, выдававших себя за Зощенко. Сколько в журналах и газетах появилось подражателей, пытавшихся снять сливки с зощенковского стиля. Я сам видел в «Вечерке» объявление: «Меняю имя и фамилию Федор Вакханюк на Михаила Зощенко».

А апогеем этой чехарды стал вызов писателя в суд, куда некая гражданка подала на Зощенко Михаила Михайловича иск с требованием взыскать с вышеуказанного алименты за ребенка, отцом которого он стал год назад, но скрылся от пострадавшей, не пожелав оформить отношения по закону. И, только увидав искомого в суде, гражданка с удивлением воскликнула: «Это не он!»

Наученный горьким опытом, Зощенко после этого прибегал к маскировке. Его верный оруженосец и друг – поэт и переводчик Валентин Стенич (он, кстати, по совету Михаила Михайловича сделал для Утесова перевод «Песни американского безработного», которую певец с огромным успехом спел в 1936 году) – рассказывал, как Зощенко, спасаясь от поклонников обоего пола, прожил целый месяц на курорте в Крыму под фамилией Бондаревич, обеспечив себе относительный покой.

– Если бы вы знали, как я его понимаю! – заметил Утесов.

На сцене «Свободного театра»

Его знакомство с Зощенко – и с человеком, и с тем, что он писал, – произошло в пору, когда артист работал в ленинградском «Свободном театре». Частном. Рожденном в разгар нэпа. «Свободным» не потому, что успел ухватить кусочек краткого периода послабления для предпринимателей, а потому, что принципиально отказался от постоянной труппы. Сохранял только ее небольшое ядро, приглашая в каждый спектакль известных актеров из крупнейших театров – Александринки, БДТ, комедии и других. Публика спешила посмотреть не столько пьесу, сколько своих любимцев, ходила, как говорилось, «на красную строку», что украшала афишу. И спектакль игрался из вечера в вечер до тех пор, пока пользовался спросом. (Современные антрепризники – ау!)

Впрочем, от антреприз XXI века «Свободный театр» существенно отличался: он не играл где придется. Он владел постоянным пристанищем – театральным залом на Невском (в те годы проспекте 25 Октября), в доме № 72.

«Я по многим причинам с благодарностью вспоминаю „Свободный театр“, – писал Утесов, – но особенно потому, что именно здесь в двадцать втором году я начал читать рассказы Зощенко».

Произошло это случайно. Или снова по закону его величества случая, который правил и правит до сих пор многими актерскими судьбами.

«Однажды я ужинал в одном доме, – рассказал Леонид Осипович. – Гостей было много. Устав от шума, я ушел в кабинет хозяина просто посидеть в одиночестве. На столе лежала небольшая книжонка со странным рисунком на обложке – на нем был изображен полуопрокинутый чайник. И называлась книжка неожиданно: „Аристократка“. Я с любопытством начал читать первый рассказ, который назывался так же. Не помню, смеялся ли я когда-нибудь еще так неудержимо. Дочитав рассказ до конца, я вбежал в столовую и неистовым голосом крикнул:

– Молчите и слушайте!

Общество, которое было уже несколько навеселе, умолкло. Я читал, и все помирали со смеху.

На следующий день я попросил директора «Свободного театра» связать меня с Зощенко, который, как я узнал, жил в Ленинграде.