— Вкартинивание… — с болью произнесла она.

Абакум глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, потеребил свою короткую бороду. А когда снова открыл их, на его лице появилось выражение сильнейшего беспокойства, что отнюдь не успокоило тех, кто не имел ни малейшего представления о том, что такое это самое пресловутое «Вкартинивание». Наверняка что-то очень скверное, раз уж даже фей казался таким озабоченным.

— Это невозможно, — резко произнес Абакум. — Я готов признать, что Реминисанс вкартинили, но не Гюса!

— Вы хотите сказать… моя бабушка не умерла? — подскочила Зоэ.

— Ничто ее не миновало, — выдохнул Леомидо. — Сперва Любовный Отворот, затем Вкартинивание… Но, хвала богам, она жива…

— А Гюс? — рискнула поинтересоваться Окса, испуганно покосившись на пребывавших в полном ужасе Пьера и Жанну.

Беглецы растерянно переглянулись. Никто не осмеливался высказать свое мнение, будто слова могли причинить им невыносимую боль.

Окса по свойственной ей привычке нарушила общее молчание.

— Раз Реминисанс жива в картине, то и Гюс тоже, нет? — с горячностью заявила она. — Это же логично! Та картина в кабинете колледжа — последнее, что видел Гюс. Сфотографировал ее и тут же исчез!

Все повернулись к монитору с портретом Реминисанс.

— Это и есть Вкартинивание, да? — продолжила Окса. — Гюс заперт в картине вместе с Реминисанс!

Хрупкая Жанна застонала и покачнулась на стуле. Сидевший рядом с ней супруг в ярости сжал кулаки.

— Гюс не может быть вкартинен… — дрогнувшим голосом произнес он.

— Реминисанс-то вкартинили! — фыркнула Драгомира.

— Может, были причины ее вкартинить, — отрезал Абакум. — Но Гюс… Это невозможно, говорю же!

— Почему? — пылко возразила Окса. — Ты же сам видишь, что иного объяснения нет!

— Юная Лучезарная глаголет истину, — вмешался один из Фолдинготов, широко раскрыв глаза. — Должны все Беглецы принять уверенность в сердца свои об этом: друг Юной Лучезарной подвержен был Вкартиниванию, открытие сие трагичности полно, но истина в нем безусловная сокрыта.

— Спасибо, Фолдингот, — Драгомира потрепала по желтой шевелюре своего верного домового. — Боюсь, нам нужно признать очевидное. Я потрясена, что подобное произошло… Кто-нибудь из вас может это объяснить? Нафтали? Брюн? Вы ведь до Великого Хаоса были Служителями Помпиньяка, вы знаете что-нибудь о том, каким законам подчиняется Вкартинивание? Я была еще такой маленькой, когда нам пришлось бежать из Эдефии… Единственное, что помню — только справедливое решение позволяет вкартинить тех, кто допустил серьезные проступки или совершил преступление. Это ведь своего рода тюремное заключение, верно?

— О… ну да, в принципе, — кивнул Нафтали Кнуд, огромный лысый швед. — Но это не просто обычное заключение. Вкартинивание — это мощное волшебство, очень сложное. И эта сложность и гарантирует его надежность и безошибочность. Потому-то, мягко говоря, я весьма удивлен происшедшим, друзья мои.

— Что ты имеешь в виду? — Драгомира прищурила внимательные синие глаза.

— Я имею в виду, что, если человек осужден ошибочно, процесс немедленно прерывается.

— То есть юридическая ошибка исключена? — уточнила Окса.

— Да, — гортанным голосом заявил Нафтали.