Уже месяц они дежурят посменно в этом районе, выслеживая неуловимую банду террористов. Сколько командование ни пыталось хитрить, но гадов никак не удавалось прижать к ногтю, зато сами они при этом успевали натворить кучу дел. То резню стрельбу устроят, то взорвут что то, то осмелеют настолько, что на колонну регулярных военных нападут. ВКС денно и ночно утюжили районы, где объявлялись ваххабиты, но уничтожить банду никак не удавалось. После каждой бомбежки бармалеи вылезали из своих нор целыми и невредимыми. А теперь еще работу затрудняло и то, что банда засела где то в жилых районах города, куда их удалось загнать ценой больших потерь. Работать нужно было аккуратно из за проживающего в районе мирного населения. Ну, как мирного… Это пока они тебе в лицо смотрят – мирные, но стоит лишь повернуться спиной – и все… Они тебе больше не друзья и, тем более, никакие не мирные, но закон, увы, всегда был на их стороне.

Война больше не та, что раньше. Теперь, прежде чем выстрелить, нужно было трижды, а то и четырежды подумать. Сколь бы дикими ни были эти земли, но цивилизация дохромала и сюда. Местные быстро смекнули, что такое интернет и «вой на весь мир об угнетениях со стороны русских наемников". Доходило уже даже до того, что упадет бомба на лагерь боевиков где нибудь, а через полминуты, словно из под земли, повыскакивают «бедные» и «раненые» дети. Пыль еще не осела, а они уже лежат и стонут, играя на камеры «айфонов» взявшихся так же из ниоткуда «мобильных операторов». Причем играют так бездарно, что так и рвется наружу сакраментальное «не верю», однако в интернете уже такой крик поднимается, что никто на отыгрыш статистов не обращает внимания. Повыступают потом ООН и прочие организации о нарушении прав человека, распечатками потрясут какими то невнятными да отправят гумпомощь «бедным» и «обездоленным». А эти «обездоленные» ящики присланные вскроют, новехонькие автоматы из них достанут и снова радостно, в припрыжку несутся убивать… Так и жили. Местные стреляли в военных, военные в местных.

От мыслей Лешего отвлек ароматный запах разогретой каши. Кто то тронул его за плечо. Алексей моргнул, на миг отвлекся от прицела, скосил взгляд.

– Поешь, командир? – пододвинул к нему здоровяк уже открытый, блестящий, саморазогревающийся пакет.

Желудок тут же отозвался на аппетитный запах гречки с мясом, требуя от хозяина сие яство несметное поскорее в него положить, но снайпер сдержался. Кому то надо оставаться на стреме. Сколько вот так оторвавшихся на минуту от наблюдения групп полегло?.. Пулеметчик истолковал взгляд командира правильно.

– Поешь, я уже перекусил, послежу…

Здоровяк хлопнул накрытого ветошью командира по плечу и, аккуратно, пригибаясь, подобрался к своему посту. Лишь после того, как боец приник щекой к прикладу, Леший позволил себе отвлечься.

С самого утра его мучило странное чувство тревоги, но скорее всего, это были просто разыгравшиеся нервы. Как бы то ни было, а поесть надо! Каша оказалась обжигающе горячей и вкусной. После нескольких недель на сухом пайке, сухая, немного пресная, с привкусом металла каша, перемешанная с редкими волокнами серо красного цвета, по ошибке кем то названными мясом – казалась манной небесной. Для всех… Но не для него… Леший монотонно, ложку за ложкой, засунул всю питательную смесь, дающую его механизму под названием «организм» необходимую энергию, и снова приник к прицелу, дав знак пулеметчику, что снова на позиции.

Хан вздохнул, глядя на командира.