Стараясь побороть волнение, Майкл глубоко вздохнул, а потом положил на стол открытый футляр так, чтобы она сразу увидела его, когда войдет в комнату. И, усевшись в ее кресло, стал ждать звонка.

Но телефон так и не зазвонил.

Джиллиан вошла меньше чем через две минуты. У Майкла перехватило дыхание. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. В горле пересохло. Но когда он увидел выражение лица Джиллиан, все изменилось. Она окинула взглядом кабинет, на мгновение задержавшись на Майкле; потом прищурилась и посмотрела на стол. На розы и на шампанское. На кольцо.

– Привет, милая, - сказал Майкл.

Джиллиан подняла руку, собираясь прикрыть ладонью рот, но была не в силах скрыть крайнее изумление и радость. Засмеявшись тихим счастливым смехом, она покачала головой, что означало отнюдь не отрицание, а изумление. Самое удивительное в ее реакции было то, что она знала о предстоящем предложении руки и сердца. Знала даже, что он собирается купить ей кольцо. Но этот момент так на нее подействовал, что она была застигнута врасплох, несмотря на ожидание чего-то в этом роде.

– О Господи, - проговорила она, когда Майкл поднялся со стула.

Взяв кольцо со стола, он подошел к Джиллиан и протянул ей.

– Джиллиан Лопрести, вы выйдете за меня? Ее глаза наполнились слезами, и они тут же покатились по щекам, но она лучезарно улыбалась.

– Ты должен быть в Нью-Йорке, - сказала она. Майкл рассмеялся.

– Это не ответ. Джиллиан закивала головой.

– Да, да, конечно.

Она, вся дрожа, упала в его объятия, а он крепко обнял ее и долго не отпускал, поскольку в тот момент казалось, что ее покинули все силы и это объятие - единственное, что не дает ей упасть. И это было так здорово. Майкл был бы счастлив вечно обнимать ее вот так.

К утру понедельника Джиллиан не терпелось поскорей выбраться из дома. Майкл не болен. У него депрессия или нервный срыв, но это не болезнь. В пятницу вечером он как будто снова стал самим собой, но всю субботу и воскресенье слонялся по дому, бледный, как зомби, и почти такой же разговорчивый. Сегодня он опять «работает дома». Она изо всех сил старалась проявить чуткость, но наступает момент, когда действительность заявляет о себе.

«Преодолей это, - думала она. - Действуй».

Доехав до Международного центра, она остановилась в вестибюле, чтобы выпить самую большую чашку самого черного кофе с наибольшим содержанием кофеина. Неизвестно почему в это утро она ощущала сильное утомление, и даже изрядное количество тонального крема не могло скрыть темные круги у нее под глазами. Джиллиан чувствовала себя паршиво и знала, что выглядит неважно. День не обещал ничего хорошего.

В лифте оказалось слишком много народу, и она испытала приступ клаустрофобии, с трудом удержавшись, чтобы кого-нибудь не стукнуть. Никого из ее сотрудников в лифте не было, если не считать прыщавого мальчика-доминиканца, служащего в экспедиции. Джиллиан старалась на него не смотреть.

Помахав карточкой перед детектором у дверей из матового стекла, она вошла внутрь. Увидев ее, служащая в приемной мгновенно просияла.

– Доброе утро, Джиллиан. Как доехала? Джиллиан на мгновение задержалась, проходя мимо ее стола.

– Удалось добраться сюда, никого не убив. Так что, можно считать, хорошо.

Секретарша вытаращила глаза, сложив губы в виде маленькой «о». Только оказавшись в дюжине футов от ее стола, Джиллиан услыхала, как девушка пробормотала: «О Господи».

Джиллиан резко остановилась, повернулась на каблуках и строевым шагом вернулась к столу. При ее приближении девушка побледнела и опустила глаза.

– Ты что-то сказала, Габриэль?

– Гм, нет.

– Ну так, гм, а мне показалось, что да. У тебя сегодня какие-то проблемы?

Габриэль сощурила глаза и стала покусывать нижнюю губу.