— Я уже распорядился, чтобы известили ее дядюшку. Вы, мадемуазель, останетесь пока здесь: он либо сам приедет, либо сообщит нам, что с вами делать дальше.
Да, уж, конечно. Останусь я здесь или меня переведут в какое-то другое место — мне абсолютно все равно. Теперь мне есть о чем думать: огромный запас размышлений на много лет вперед. Только что закрылась дверь за Тони. Медсестра катит мое кресло в палату.
Где-то у меня за спиной раздается характерный гудок радиотелефона инспектора — в тиши больничного коридора он кажется непривычно громким.
— Слушаю… Что? Черт, могу себе представить… О'кей. Чао.
— Какие-то новости? — спрашивает Гийом, догоняя его.
— Да нет, не совсем: только что пришел телекс из Марселя. По поводу Максима Сиккарди… родился 3 июля 1976 года; отец — сорокавосьмилетний Рене Сиккарди, мать — тридцатидевятилетняя Жозетта Сиккарди!
Браво, Элиза: ты оказалась абсолютно права!
— Что? — бормочет так ничего и не понявший Гийом.
— У Элен был сын, которого официально зарегистрировали как ребенка ее родителей. Есть все основания полагать, что ее папаша, этот самый Рене, и в самом деле — его отец.
— Но это же чудовищно! — возмущается Гийом.
— Пожалуй… Но это еще не все: знаете, отчего умер ее сын? Его насмерть замучили в каком-то подвале два накачавшихся наркотиками подростка… Господи, в каком же мире мы живем… Вот и удивляйтесь после этого, что она вдруг свихнулась!
Последние слова я слышу уже довольно смутно: мы с медсестрой сворачиваем в другой коридор. На меня внезапно наваливается усталость. Тяжелая, непреодолимая усталость. Непреодолимая…
ЭПИЛОГ
Дождь льет, не переставая; его тяжелые капли, словно слезы, скатываются по оконным стеклам.
Я лежу в своей палате, в чистой удобной белой постели. Завтра, в восемь утра, профессор Комбре приступит к операции, которая решит мою дальнейшую участь! Дядюшка мой позаботился обо всем. Так что мне остается лишь ждать и надеяться. Но даже если операция не принесет никаких результатов, я все равно знаю, что впредь буду воспринимать свою жизнь отнюдь не с самой мрачной ее стороны.
Вскрытие останков Поля показало, что он скончался от множественных — около двух десятков — ранений, нанесенных ножом с очень тонким лезвием.
Их с Элен похоронили на прошлой неделе — на том самом участке, который Поль приобрел на местном кладбище после гибели Рено.
Все были несколько шокированы тем, что тело женщины, убившей собственного мужа и его ребенка, положили в могилу бок о бок с ними, однако официально они состояли в браке, к тому же на момент похорон не было вынесено решения суда, согласно которому Элен была бы признана виновной. Более того: это всех вполне устраивало, ибо в значительной мере сокращало расходы по похоронам. Гнусные подробности, о которых всегда забывают, хотя именно благодаря им люди быстро возвращаются к нормальной жизни с ее маленькими неприятностями и большими радостями — или наоборот.
Едва Иветта очнулась, выйдя из комы, как Жан Гийом предложил ей выйти за него замуж. И представьте себе: прежде чем снова потерять сознание, она успела ответить ему согласием.
Виржини сейчас находится в детской больнице, под наблюдением врачей. Внешне она ведет себя совершенно нормально, что несколько необычно для ребенка, перенесшего такого рода душевную травму. Как считает психиатр, слишком уж нормально.
«В кои-то веки в нашей семье хоть один нормальный человечек появился.» — сказал Тони.
Кстати, о Тони… Инспектор Мендоза с нетерпением дожидался, когда он — благодаря показаниям Жана Гийома — выйдет от следователя свободным, как воздух, — чтобы как следует набить ему морду. |