Он лежал, как человек — слабый, голый и истекающий кровью. Силы оставили его. Он наблюдал, как ниндзя приближался, чтобы бросить сеть, а затем, быть может, в ход пойдет новая газовая граната, за которой последует удар по голове, и тогда — Майкл Галлатин знал — свобода закончится.

Смерть охотника, подумал он в состоянии полубреда. Он попытался вернуться к своей более сильной форме, но не смог открыть клетку души. Не в этот раз.

Волк был парализован шоком, и теперь дверь клетки его души была плотно заперта.

Ниндзя приближался, воплощая собой изящное зло.

Однако до цели он так и не добрался. Ибо в следующий миг на него сбоку прыгнул угольно-черный волк, уронил его на землю, придавил лапами к земле, зажал горло между челюстями и рванул так, что едва не оторвал голову от шеи. Затем он проломил ниндзя грудную клетку, словно та была лишь яичной скорлупой, и, погрузив морду в изломанную грудину, вырвал все еще бьющееся сердце. Он повернул голову, чтобы показать Майклу Галлатину приз, и Майкл увидел, что глаза черного волка горят голубым огнем. В следующий миг спаситель съел сердце врага, облизнув капающую с челюстей кровь.

Затем он встал на задние лапы и, дрожа от предвкушения, начал изменяться.

Когда черные волоски шерсти исчезли в белой плоти, когда кости трансформировались и позвоночник втянул внутрь хвост, когда уши стали человеческими, а лицо приняло свою форму, человек приблизился к Майклу. Он был чуть выше шести футов ростом, и у него было тело с узкой талией и широкими плечами. Двигался он уверенно, и Майкл подумал, что в его манере держаться присутствует некоторая надменность. Теперь, когда лунный свет чуть озарил его лицо, стало ясно, что молодому мужчине около тридцати лет. У него были густые черные волосы, неряшливо ниспадавшие ему на лоб. Черты лица обладали определенной притягательностью, их можно было назвать красивыми с этими широкими скулами и изящным носом потерянного аристократа.

Лицо русское, подумал Майкл. Сильные, насыщенно голубые глаза мужчины оставались неподвижными, глядя на Майкла, даже когда незнакомец встал на колени и вырвал крючки из его облитого фосфоресцирующей краской бока.

Майкл в изумлении смотрел на это чудо. И тогда он понял, что узнал эти глаза. Вспомнил, чьи это глаза.

Молодой человек заговорил с характерным русским акцентом, и во взгляде его появилось тепло, вмиг растопившее внешний лед.

— Меня зовут Петр, — сказал он.

И добавил:

— И, я думаю, ты мой отец.

Пятьдесят оттенков МакКаммона или традиционное послесловие переводчика

Кто такой переводчик в глазах читательских?

Я не раз задавалась этим вопросом, работая над книгами Р.Р. МакКаммона. Также меня не покидал вопрос, как себя чувствовал М.Б. Левин, в переводах которого мы читали большинство других работ полюбившегося автора. К сожалению, вряд ли мне когда-либо доведется узнать ответ на этот вопрос, поэтому расскажу вам о том, как чувствует себя человек, которого на просторах сети Интернет уже окрестили народным переводчиком.

А чувствует он себя… странновато. В этот раз у меня создавалось ощущение, будто я заперта в прочную сюжетную клетку, некоторые детали которой мне так и хотелось изменить и перекроить, причем, перекроить довольно жестко, но внутренне я останавливала себя и говорила: нельзя, не трогай, не твое. И продолжала сидеть в этой клетке, скрипя зубами от досады.

Скажу сразу, что на этот раз работа с книгой была особенно тяжелой — гораздо тяжелее, чем с «Рекой Духов», которая стала моим первым опытом в деле переводчика; сложнее, чем со «Свободой Маски», где я столкнулась с множеством языковых тонкостей, которые нужно было адаптировать; много труднее, чем с обеими книгами о Треворе Лоусоне, где я вообще позволяла себе определенные вольности.