|
Но дело это душевно крайне затратное. И Алоис переплачивал. С некоторых пор ему прекратили приносить отдохновение и ночные сны. Он даже развил в себе по наитию опасное понимание того факта, что сновидения представляют собой нечто вроде ярмарочных павильонов, в которых, потрясая просроченными долговыми расписками, к тебе подступаются твои мертвецы. Да и наяву он вспоминал теперь и Иоганна Непомука, и свою покойную матушку, а затем уж — волей-неволей — и обеих ушедших из жизни жен. А что, если вся эта компания столкнется в ярмарочных павильонах сна? Или хотя бы жёны? Что они порасскажут друг дружке об общем муже? То-то будет для него кабала. Это даже хуже, сказал он себе, чем если бы подружились две твои бывшие любовницы!
Сия острота принадлежала не ему; так соизволил пошутить — и с большим успехом — один из завсегдатаев общегородских вечеринок. Разумеется, этот старый повеса был из нобилей, он принадлежал к одному из лучших семейств города. Алоис запомнил меткое словцо и уже от собственного имени отпустил в ближайшей пивной. И простолюдинам оно пришлось по душе ничуть не меньше, чем сливкам городского общества. Какая, однако, жалость, какая несправедливость, что сейчас эта шутка вспомнилась ему так некстати!
3 Адольфу понравилось в новой, леондингской, школе. Дорога до нее была куда короче и удобнее, чем до монастырской школы из дома над мельницей. И все же, хотя учился Ади по-прежнему прекрасно, он каждый день с нетерпением дожидался окончания уроков. Кумбергский лес, на краю которого стоял городок, был полон укромных полян и даже маленьких пещер, которые замечательно подходили для того, чтобы устраивать в них засады. Он уже навербовал однокашников для лесных сражений, и они бились в лесу ближе к вечеру несколько раз по будним дням, тогда как главное событие происходило в утренние часы каждую субботу: большая война между американскими первопоселенцами и краснокожими. Не всем его товарищам нравилась роль бледнолицых героев Фронтира. Потому что «индеец» имел право, подкравшись сзади, схватить «бледнолицего» за горло и прокричать: «Я снял с тебя скальп!» После чего «краснокожий» благополучно скрывался в чаще. Однажды оскальпировали даже самого Адольфа, но он тут же объявил это незаконным. «Вождей не скальпируют, — пояснил он. — Индейцы верят в мстительных богов войны. Поэтому они не нападают на военачальников вроде меня. Просто не смеют. Потому что иначе их ждет страшная кара». В игру он вовлек и Эдмунда, который, хотя ему уже стукнуло пять, безусловно, оставался самым младшим из всех участников. Однако ребятам постарше он нравился, хотя проку от него при нападении «противника» не было никакого. Главной же заинтересованной стороной оставался, понятно, Адольф. Здесь, в лесу, он вовсю командовал младшим братом, чего дома не позволили бы Клара, Анжела и — уж совершенно точно — Алоис. Ади, конечно, помнил, что в свое время родители и сестра защищали его самого от Алоиса-младшего. Но тогда это было совершенно оправданно. Алоис ведь запросто мог нашлепнуть ему на нос коровью лепешку, а он себе с Эдмундом таких вещей не позволял. Хотя и начинал хихикать при одной мысли о том, как раскричится Эдмунд, если он все-таки так и поступит. Однажды в лесу он ткнул Эдмунда сучком в спину, а потом объяснил брату, что того ужалила оса. Но по возвращении мальчик наябедничал матери—в осу он не поверил. Эта история насторожила Клару. Может быть, Ади еще большая дрянь, чем Алоис-младший? Да, решила она, поразмыслив, пожалуй, еще большая. Алоис бил единокровного брата, а Адольф — родного. Как раз в эти дни самого Ади резко невзлюбил один мальчик, и дело шло к кулачному поединку. Ади никогда еще не дрался на кулаках, всякий раз умело избегая подобного поворота событий; однако сейчас поклялся себе, что не потерпит насмешек и унижения. |
