Но нет — не было никаких выстрелов. Никого не было. Унеслась страшная команда, налетевшая вихрем на Яворицы, улетели красные конники в шапках с шишаками и красными звездами, умчался — то ли в тачанке, то ли просто по воздуху — их птиценогий комиссар, полудьявол в кожанке и галифе, с красною звездою на груди.

Обогнув амбар, пошел раввин в догоравшее местечко. И думал о тех давних временах, когда сам он был совсем ребенком, когда спасала его жизнь покойная Шифра-знахарка, когда юным бохером столкнулся он с жутким Осквернителем снов. Думал он и о несчастном Фишке-солдате, о страшной его возлюбленной и ее смертельном поцелуе.

И еще ломал раввин голову над тем, почему же, в конце концов, комиссар этот, сын дьяволицы Лилит и сам дьявол, подменыш, которого Лилит подложила в чью-то колыбельку вместо похищенного и умерщвленного ею человеческого ребенка, — почему же он, призванный убивать и разрушать, точно так же, как сотни или даже тысячи, а может, и десятки тысяч подобных ему, — почему же он пощадил его?

Ходил раввин Хаим-Лейб между опустевшими домами и сожженными деревьями, ходил между изуродованными мертвыми телами, ходил по мокрому окровавленному снегу — и не находил ответа.

Потому что не мог же быть причиной короткий миг, когда он, глядя на пришедшую за своей жертвой в ту страшную ночь дьяволицу Лилит, вдруг ощутил мгновенную жалость — не к ней, а к недавно родившемуся сыну Фишке-солдата.

ХАСИДСКИЙ ВАЛЬС

1997–2013, Реховот