— Да ладно, — засмеялась Луиза. — Всего час назад ты говорила, как хочешь поскорее начать что-то новое.

— Так это до того, как я тут засела. Знаешь, я вдруг почему-то вспомнила, что давно ни с кем не спала. Клянусь, даже не сделала ни шага в этом направлении!

— Эй! — крикнула Камилла, рыжеволосая помощница продюсера. — Только что звонил Фрэнк из гардеробной. Распродаются костюмы — это кого-нибудь интересует?

— А все декорации уже распотрошили? — спросила Сара, заправив за ухо светлую прядку волос и поглядев на Луизу.

— Думаю, да, — засмеялась Луиза, весело сверкнув глазами. Она была высокая, стройная, с мягкими рыжевато-каштановыми волосами, обрамлявшими по моде шестидесятых годов ее озорное лицо с большим ртом, полными губами и завораживающей улыбкой.

— Мне кажется — пробормотала Сара, — что моя судьба сейчас лежит на весах. Тебе хорошо, ты знаешь, чем займешься…

— Тс-с-с… — Луиза приложила палец к губам и оглянулась.

— Все о'кей, — усмехнулась Сара, — я храню твою тайну, как могила. Ну и что? Как ты себя чувствуешь?

— Чертовски нервничаю.

— Представляю себе! Я бы тоже нервничала, — призналась Сара, — и впала бы в эйфорию. А ты?

— Еще бы! Знаешь, я хочу кофе. А ты?

Через несколько минут Луиза, медленно попивая кофе, задумчиво смотрела в окно. Ну что за день! И как нарочно все сошлось именно сейчас. Она поняла, что беременна, когда «Прайвит Эссе» подошла к финалу. Разве не потрясающе? Разве это не перст судьбы? Про свое открытие она сказала только Саре, а Саймону сообщит сегодня вечером. В кои-то веки они утрясли свои дела и наконец проведут вечер дома, в недавно купленной квартире в Бедфорд Парк. Въехав в нее, они, конечно, отметили это событие: еще бы — выложили все до пенни, и теперь кошелек у обоих был невесомым. Раньше ни Луиза, ни Саймон и не мечтали о таких деньгах. Они выросли в рабочих семьях, где пара фунтов стерлингов, обнаруженная в кармане к концу недели, считалась неслыханным счастьем. Особенно для Луизиной бабушки. Может, родители Саймона и не были в такой тяжелой ситуации. Заработав огромные деньги, Луиза и Саймон принялись как одержимые проматывать их. Весь последний год они сорили фунтами, как Бонни и Клайд на пике удачи. При этом Луиза признавала, что Саймон все же благоразумнее: он вкладывал деньги только в то, что оправдывало помещение капитала. Словом, он был человеком разумным и надежным, с ним Луиза чувствовала себя уверенно. Она с нетерпением ждала минуты, когда посмотрит ему в глаза и скажет, что у них будет ребенок. Луиза не сомневалась, что осчастливит его этой новостью.

Отставив чашку с кофе, Луиза принялась разбирать бумаги. До чего противное занятие, особенно сейчас, когда она ни на чем не могла сосредоточиться, а уж тем более сообразить — что сохранить, а что выбросить. Устало вздохнув и положив ноги на стол, она скользила ленивым взглядом по фотографиям. Вынимая из пачки одну за другой, она подумала, не выбросить ли все. На видеокассетах записан каждый эпизод, у Саймона есть копии всех ее сценариев в кожаном переплете с выгравированным на обложке именем Луизы. Этот том он подарил ей на тридцатилетие. Кроме забавных безделушек, у нее на столе было серебряное пресс-папье, кожаная записная книжка, набор карандашей от Тиффани и пенал. А еще, конечно, фотография бабушки в рамке со всей командой «Прайвит Эссе».

Луиза улыбнулась сквозь слезы, взяв фотографию в руки. Ей показалось, будто она слышит голос бабушки, полный благоговения и гордости. Это было в тот день, когда Луиза получила первую награду за литературный труд, — тогда ей было четырнадцать и ее пьесу, ее собственную пьесу, собирались поставить на сцене «Ройял Корт» в Лондоне.