— Да, я знаю Тересу. Так она пропала? Думаю, просто уехала прогуляться. Она любит проводить время одна, а ведь это не так просто устроить.

— Где ты находишься?

— Работаю на Старом кладбище.

Зак вынимает ключ из зажигания. Малин чувствует, как фишбургер бунтует в животе: во рту появляется кислый привкус, и она сглатывает, старается забыть, где обедала.

Они выходят из машины.

Каменный забор Старого кладбища нуждается в побелке, серые хлопья отслоившейся краски свисают до самого асфальта парковки. Напротив — дома из красного кирпича, построенные в восьмидесятые годы. Здания молчаливы, они как будто сгрудились вместе и кажутся безжизненными. Балконная дверь на первом этаже приоткрыта — прислушавшись, Малин различает звуки музыки, Томас Ледин поет какие-то глупости о любви и сексе, но хотя в обычной ситуации она терпеть не может шлягеры, сейчас, среди этой давящей жары, музыка показывает, что в городе еще шевелится жизнь. Иначе можно было бы подумать, что здесь взорвалась невидимая водородная бомба, уничтожившая все, кроме зла.

За стеной поднимаются клены, листва еще зеленая, но бледная и суховатая. За деревьями — могильные плиты, Малин не видит их, но знает, что они там.

Могилы давние, в полном соответствии с названием кладбища.

Сарай с садовым оборудованием расположен в ста метрах от входа, за кладбищенской рощей, куда Малин иногда приходит.

Малин и Зак надели солнцезащитные очки и идут по одной из тщательно подметенных аллей кладбища, направляясь к силуэту возле рощи. Судя по всему, это и есть Натали Фальк.

Она невысокая, мускулистая, белая майка плотно облегает ее упругие подростковые груди. Она стоит, чуть наклонившись вперед, работая граблями. Округлые девичьи щечки, кольцо в носу, коротко подстриженные черные непокорные волосы.

Они здороваются, Зак снимает темные очки, пытаясь установить контакт.

— Отличная работа на лето. Наверное, трудно было ее найти?

— Проще простого. В такую жару! Ни один идиот не согласится все лето полоть сорняки на кладбище, но мне очень нужны деньги.

Произнося слово «деньги», Натали Фальк пинает кладбищенскую траву ногами, обутыми в ботинки от «Док Мартен».

Затем они задают вопросы о Тересе Эккевед.

— Так ты не знаешь, куда она могла отправиться?

— Понятия не имею.

— Когда ты виделась с ней в последний раз?

— Примерно неделю назад.

— Что вы с ней делали?

— Ели мороженое на Тредгордсторгет.

— Она вела себя как обычно? Ты не заметила ничего странного?

— Да нет, ничего такого особенного.

Натали Фальк старается говорить низким голосом.

По ее лбу струится пот. Как и по спине у Малин.

— Ты за нее не беспокоишься?

— Да нет. С какой стати?

— Она же пропала.

— Ну и что? Она в состоянии сама за себя отвечать.

В голосе нет тревоги, но вот взгляд? Что таится в нем?

— Я закурю, — говорит Натали.

— Нам дым не помешает, — говорит Зак. — Я всегда считал, что не продавать сигареты до восемнадцати лет — ужасная глупость.

Натали лезет в карман шорт из камуфляжной ткани, ловко выуживает пачку сигарет. Жестом предлагает: хотите? Они также знаком отказываются, и Малин задает следующий вопрос:

— Вы с ней близкие подруги?

— Нет, я бы так не сказала.

— Вы тоже познакомились на танцах? Как Петер и Тереса?

— На каких танцах?

— На совместных танцах школ Экхольма и Стюрефорса.

— Таких танцев не бывает. С чего вы это взяли?

Малин и Зак переглядываются.