Для уроков вождения молодые использовали не только вечера, но и утренние часы, особенно в те дни, когда ночевали за городом, на даче Олега, расположенной в живописной излучине Оредежи. Как раз по окончании одного из первых занятий «Жигули» Швецова уткнулись бампером в лежавшего на асфальте Иволгина, что повлекло за собой известное знакомство и встречу Альбины с бывшим одноклассником. Девушка в разговорах с Олегом стала часто вспоминать школьные годы и подолгу рассказывать всевозможные случаи из своего детства. Затрагивалась и тема Жени Невского. Но не по инициативе Альбины, а как ответная реакция на вопрос Олега о первой школьной любви. Несколько позднее, во время повторного визита в коммуну имени Отцовского подвига Вадима Иволгина, Альбина, слегка возбужденная поданным к обеду «Саперави», поведала собравшимся об обстоятельствах своего частного расследования и в красках живописала сцену с Муранец. Больше этот вопрос не обсуждался, но рассказчица несколько дней подряд была против обыкновения задумчива и рассеянна.

Во время очередного урока вождения на пригородной дороге, ведущей к кладбищу, когда в светлых летних сумерках растворялись без остатка все треволнения дня, Олег попросил Альбину стать его женой. Предложение Олега не являлось для девушки полной неожиданностью, но время, выбранное им для обращения с просьбой руки и сердца, позволило Альбине уйти от прямого ответа, а также сослаться на туманную и неопределенную необходимость обсудить столь серьезный вопрос с отцом. На настойчивые расспросы молодого человека, когда же произойдет этот разговор и когда ему ожидать ответа на свое предложение, Альбина также отвечала уклончиво и неопределенно. Обыкновенно спокойный и уравновешенный Швецов после такого поворота событий быстро сделался легко раздражимым и беспокойным, но с расспросами и разговорами о жениховстве к Альбине больше не обращался. Марлен Андреевич первым отметил измененное состояние Олега и, искренне обеспокоенный, обратился за разъяснениями к дочери. Она коротко рассказала отцу о своем отношении к предложению потенциального жениха, где основными моментами были: отложенное прохождение квалификационной комиссии при Управлении бытового обслуживания населения, отсутствие настроения в данный момент серьезно говорить о замужестве и в качестве решающего аргумента – неуверенность в глубине своих чувств к Олегу.

– Мне, конечно, трудно говорить о любви, это очень интимное и индивидуальное дело, но… Дочь, ты уверена в существенности всех этих рассуждений про глубину испытываемых чувств и так далее?

Разговор отца и дочери традиционно проходил за завтраком. Марлен Андреевич выглядел усталым, что всегда случалось с ним в дни, следовавшие за бессонными ночами, когда воспоминания о покойной жене целиком овладевали им.

– Пап, ну о чем ты говоришь?!

– Гм, как о чем? О самых простых вещах. Всем известно, что молодым девушкам свойственно впадать в крайности – либо все, либо ничего, и так далее. А потом оказывается: гонялся человек всю жизнь за призраками, а своего, простого и доступного, счастья разглядеть не смог.

– Это ты серьезно говоришь?

– В каком смысле – «серьезно»?

– В самом прямом! Ты пойми, прошел целый год, как мы стали встречаться с Олегом. И ни разу за все это время с его стороны не было ни единого намека на возможную семейную жизнь! Ни единого! И вдруг – нате, хочу жениться!

– Это вполне естественно, человек проверил свои чувства и…

– То есть он свои чувства проверил, и к нему у тебя претензий нет.