Кегни обернулся.

— Ты Розалинда?

Розалинда кивнула. Приятно, что он запомнил её имя.

— Привет. Что-то твоя сестрёнка не хочет со мной говорить.

— Она вообще с незнакомыми не разговаривает. Может, потом, когда у вас появятся общие интересы.

Кегни наклонился к Розалинде и спросил шёпотом:

— А кроликов она любит?

— Обожает, — ответила Розалинда, тоже шёпотом.

— Это хорошо. У меня их целых два.

— Бетти, представляешь, у Кегни живут два кролика! — сказала Розалинда.

Глаза у Бетти округлились, и она вмиг забыла, что она невидимка.

— А вы приходите ко мне вместе, — предложил Кегни. — Я вас с ними познакомлю. Я живу в каретном сарае — помните, вы вчера мимо него проезжали?

Розалинда вдруг застеснялась, совсем как Бетти. Отвернувшись, она принялась рассматривать раскидистый куст в кузове пикапа.

— Это роза? Где ты хочешь её посадить?

Кегни показал.

— Вон там, перед крыльцом. Там как раз отличное солнечное место.

— Я тебе помогу. — Запрыгнув на бампер, Розалинда обхватила куст двумя руками — и вскрикнула: в неё одновременно вонзилось десятка полтора шипов. Вообще-то Розалинда не питала особой любви к растениям. Она честно старалась их полюбить — ради папы. Однако в глубине души всякое новое растение казалось ей просто очередным существом, с которым надо возиться и нянчиться. Но хоть бы и так, нельзя же забывать, что у розы есть шипы! Как все Пендервики, Розалинда была человеком здравомыслящим. А здравомыслящий человек, считала она, не должен забывать всё на свете из-за того только, что рядом стоит симпатичный парень в бейсболке. Розалинда догадывалась, что сказала бы по этому поводу её подруга Анна. Чем интереснее парень, тем глупее девушка — вот что она сказала бы.

— Вот и я всё время хожу исколотый. — Кегни помог ей спрыгнуть вниз. — Больно?

— Не очень.

— А давай мы с тобой вместе её посадим, — сказал он и сам переставил розу на землю. — Прихвати-ка лопату.

Пока Розалинда сражалась с розовым кустом, Джейн твёрдым шагом шла по дороге к Арундел-холлу. Розалинда сразу сказала: никаких тоннелей! Идти только по дороге — не важно, что так длиннее, важно, чтобы всё было честно и открыто.

— Доброе утро, миссис Тифтон, — бубнила она на ходу. Вчера на совещании сёстры подготовили две речи, и сейчас Джейн репетировала их по очереди. Это была речь номер один: — Я Джейн Пендервик, дочь Мартина Пендервика, который снимает у вас летний домик. Вы позволите мне поговорить с Джеффри?

Она очень надеялась, что миссис Тифтон не окажется дома и эта речь не понадобится. Мало ли что Джеффри успел ей порассказать? Может, она теперь ни на кого из Пендервиков и смотреть не захочет.

Джейн перешла на вторую речь:

— Доброе утро, Джеффри. Я Джейн Пендервик, и мне поручено поговорить с тобой от имени Скай Пендервик, с которой ты уже вчера познакомился, к твоему глубокому прискорбию… Ой! — Скай поклялась, что если Джейн посмеет хоть заикнуться об этом прискорбии — всё, пусть прощается с жизнью. Но «глубокое прискорбие» звучало ужасно романтично, Джейн так и подмывало его вставить.

Живая изгородь осталась позади, и теперь дорожка петляла по парку, постепенно приближаясь к Арундел- холлу. Джейн волновалась. Она замедлила шаг и принялась опять повторять речь номер два:

— Доброе утро, Джеффри. Я Джейн Пендервик, и мне поручено поговорить с тобой от имени Скай Пендервик, с которой ты уже вчера познакомился, к твоему… ни к чему не к твоему, просто познакомился.