Шелби наконец пустил жеребца вскачь, и гравий брызнул из-под копыт. Мерлин не собиралась смотреть, как они скроются за аркой, – она вслед за конюхом поспешила к конюшне.

Мистер Пилл семенил рядом с ней:

– Ваша светлость, я бы настоятельно не рекомендовал вам так поступать. Подумайте. Откровение Божественной воли было послано первой женщине сразу же после грехопадения. Новый Завет гласит: «Да убоится жена мужа своего». – Уговаривая ее, он широко размахивал руками во время ходьбы. – И еще: «Жены, доверьтесь мужьям своим подобно тому, как вы доверяетесь Богу. Муж станет жене главой, так же как Христос стал главой церкви. Поэтому как церковь подчиняется Христу, так и жены должны во всем подчиняться своим мужьям».

– Чушь, – сказала Мерлин.

– Ваша светлость, в этом бунтарском настроении вы идете и против Бога, и против самой природы. Послушайте, что сказал я сам по поводу образования для женщин: «Покорность и послушание – вот ее жизненные уроки, а счастье и покой да станут ей наградой!» Вы не можете ставить под сомнение тот факт, что, согласно Божьему закону, терпеливое и добровольное послушание является частью вашего супружеского долга. И поскольку взятые вами обязательства священны, ваша светлость, не следует заблуждаться по поводу их конечного смысла. Создатель наделил мужчину способностью понимать и предвидеть в существенно большей степени, чем ваш пол.

Она остановилась и повернулась к нему:

– Вы что, и вправду так считаете, да? Наверное, это сказал вам Рансом.

– Нет-нет, ваша светлость. Это Божественная истина.

– Чушь! – Она пошла дальше.

– Ваша светлость, – крикнул мистер Пиллл ей вдогонку, – должен предупредить вас, что я считаю своим долгом как можно скорее сообщить об этом вашему супругу.

Мерлин бросила взгляд через плечо. Священник уже направлялся назад в сторону дома, и полы его сюртука развевались на ветру. Она подобрала складки халата и побежала. Если мистер Пилл прямо сейчас пойдет и разбудит Рансома, то времени дожидаться Шелби у нее уже не будет. Ей нужно ехать немедленно.

В конюшне серого пони еще чистили. Мерлин стояла рядом, умоляя конюхов поторопиться. Когда она наконец на него взгромоздилась, одной рукой сжимая коробку, а другой подтыкая халат вокруг дамского седла, солнце стояло высоко над горизонтом. Рансом, должно быть, уже проснулся.

Пришпорив смирного пони, она галопом поскакала по дорожке. Просторные луга и леса Фолкон-Хилла блестели от росы, в низинах над землей еще висел туман. Впереди уже показалась триумфальная арка главных ворот, как вдруг что-то блеснуло, будто от полированной поверхности отразился солнечный луч.

Через какое-то время отражение блеснуло снова. По ухоженной дорожке Мерлин спустилась в маленькую долину, пересекла ее и стала подниматься, огибая холм. Ей открылся изумительный вид на дом, подобно короне возвышавшийся на фоне зеленого бархата газона. Где-то недалеко от дома тоже отражалось солнце. Вспышка, вторая, третья… Человек с буйной фантазией мог бы подумать, что кто-то обменивается сигналами.

Мерлин еще крепче прижала к себе коробку и позволила пони перейти на рысь. Когда она подъехала к арке, то увидела сторожа – тот стоял под золоченым гербом Деймереллов, висевшим в центре черных железных ворот. Сторож улыбнулся ей щербатым ртом и, когда она остановилась, снял перед ней старомодную треуголку. Он не был одет в форменную винно-красную ливрею, которую носили все лакеи Фолкон-Хилла. Мерлин для себя объяснила это тем, что для подобного облачения, да еще так далеко от дома, было еще просто слишком рано.