– Дядя Деймерелл! – Из открытой двери донесся звонкий голосок одной из дочерей Шелби. В комнату, путаясь в ворохе розовых юбок, вбежала голубоглазая девчушка. Следом влетела ее сестра. Через секунду они уже завладели им, повиснув на обеих руках, и выглядывали во двор, наблюдая удивительную сцену разгрузки.

Он молча гладил их шелковистые головки, такие же яркие, как у Шелби. В дверях нерешительно показался и двенадцатилетний Вудроу. Волосы у него были, как у матери, каштановые, но глазами и подбородком он походил на отца. Сама Жаклин тоже стояла за ним, и в ее веселой улыбке не было и намека на бушевавшие внутри чувства.

Шелби еще не видел ее – он смотрел на девочек и Рансома. Рансом никогда не мог понять, как Шелби относится к своим детям. Когда они были вместе, он казался радостным и любящим отцом, но это было нечасто. Если же их не было рядом, то он никогда о них не упоминал. Наверное, они для него были чем-то вроде щенков: с ними приятно поиграть и потискать их, но после легко забыть.

Блайз отошла, приветствуя вновь присоединившихся гостей. Рансом схватил племянниц за маленькие, чуть влажные ручки.

– Это похоже на Рождество, правда? Пойдемте посмотрим поближе.

Девочки сначала уперлись, но совсем небольшого давления оказалось достаточно, и они вместе с ним спустились по ступеням. Просто удивительно, как у таких родителей, как Жаклин и Шелби, получилось трое настолько робких детей. Хотя, возможно, цинично подумал Рансом, это как раз и неудивительно.

Внизу, во дворе, Шелби похлопал Мерлин по плечу, и она обернулась.

– Посмотри-ка, – сказал он. – Ты уже знакома с моими дочерьми?

Мерлин отпустила электростатический генератор, с которого как раз осторожно снимала грязный кусок ткани, в который он был завернут, и выпрямилась.

– Дочери? – повторила она и только тогда разглядела, что из-за ног Рансома выглядывают две маленькие девочки. – Ой, Боже мой!

– Августа и Аврелия, – представил Шелби.

Казалось, девочки слишком малы для таких взрослых имен. Мерлин взволнованно наблюдала, как они по очереди выходили из-за Рансома и делали реверанс. Затем они вернулись в свое укрытие, и Мерлин тоже присела в реверансе.

– Простите, – как будто с вызовом произнесла она, – но у меня нет с собой конфет.

Они хихикнули.

– Вообще-то конфет они пока не заслужили, – сказал Шелби. Но все-таки он сунул руку в карман и вытащил два леденца, завернутых в цветную бумагу. Аврелия и Августа по очереди подошли, и каждая приняла угощение, серьезно отвесив еще один реверанс.

– Да уж, – сказал Шелби, – Деймерелл, неплохо ты мне их выдрессировал. Они уже умеют садиться на задние лапки и служить?

Рансом взглянул на него, стараясь сохранять невозмутимое выражение.

– Хотя, наверное, мне стоит забрать невинных девочек куда-нибудь в другое место, – мимоходом заметил он, – чтобы я был уверен, что не пострадает их целомудрие.

Рансом ощутил боль в груди. Ему было трудно, очень трудно казаться невозмутимым и спокойно держать близняшек за ручки, вместо того чтобы броситься на брата с кулаками. Он взглянул на Мерлин. Она с интересом рассматривала детей.

– Что это такое? – Аврелия показала на треногу, в центре которой был закреплен большой золотистый шар, а вокруг от него, на концах семи длинных стержней, располагались разные по размеру шарики.

– М-м… модель С-с-солнечной системы.

Все повернулись на новый голос. Он принадлежал худенькому мальчику, который неслышно подошел к ним.