Тем же рейсом Аэрофлота отправился Власов — корреспондент ТАСС. Оба заявили, что обратно не собираются. Баум осведомился, что думают по этому поводу в русском департаменте МИДа.
— Несколько скоропалительно, но в общем ничего особенного, — ответил дежурный.
— Концы прячут, — сказал Баум. — Я обоих знаю — эти господа из КГБ. Я бы удивился, если бы с исчезновением Робертона не смылся бы кое-кто из русских.
— Между прочим, — спохватился я, — как насчет прессы? Сможете удержать её в узде?
— За ней присмотрит правительство.
— Даже за "Юманите"?
— "Юманите" ничего не значит. Они так часто кричали "Караул!", что теперь на них и внимания никто не обратит. Им самим это отлично известно, потому коммунисты и решились выйти на вас.
— А все эти люди, которых сегодня допрашивали, — есть от них польза?
— Допросы — чистое очковтирательство. Если что интересное и всплывет, мы все равно этим не воспользуемся, — Баум скорбно покачал головой. Считайте, что это хорошая практика для моих ребят — вот и все.
— Пойду, — я поднялся, — Надо поспать. — Мы пожали друг другу руки, Спасибо за все.
— Благодарить не за что, мы должны друг другу помогать. Приятно было сотрудничать. Только лучше бы вы мне сразу рассказали о Брансоне и Жюле Робертоне — вместе мы бы придумали какой-нибудь удачный ход.
Я проспал до двух, в три пошел в "Скриб" — любимый бар Артура. Он был там.
— Все кончено, дело закрыто, — сообщил я ему.
— Получил все, что хотел?
— Вот именно. Если я и правда что-нибудь хотел получить. Семь трупов и ничего не удалось добавить к счастью всего человечества. Ну и с французами я обошелся не совсем так, как хотелось бы.
Артур проворчал:
— Зато французы тебя утешили. Может, и шрама не останется.
Мы выпили и долго молчали.
— Милая была девочка, — сказал, наконец, Артур, глядя в свой стакан. Блестящее воспитание.
— Да черт с ним, с воспитанием. Просто она была милая…
— Понимаю твои чувства, старина.
— Нет, не понимаешь. Как я посмел быть таким самонадеянным, как посмел её жизнь поставить на карту. Только собой я мог рисковать, только собой. И я, идиот, ещё считал себя профессионалом!
— Все ошибаются, старина.
— Не повторяй банальных слов, Артур!
Я допил свой стакан, положил ему руку на плечо:
— Спасибо за помощь. И прости, что так и не рассказал тебе всю эту историю.
Из бара я отправился прямо в аэропорт Шарль де Голль. Купил внизу, в зале ожидания открытку с видом Эйфелевой башни и отправил Ариане Бонтан. "Репортаж закончен, — написал я, — Знаю все ответы на все вопросы. Но, думаю, вам это теперь ни к чему. Спасибо вам обоим".
Объявили мой рейс, и я поспешил по космического вида переходам в зал отправления.
ГЛАВА 26
Все мы уязвимы так или иначе, хоть и строим из себя крепких парней. Только у психопатов броня непроницаема.
Я обрушил свое горе на Отто Фельда — человека, чья специальность выслушивать других.
— Похоже, я обречен на поражения, — сказал я ему. — Даже если добиваюсь успеха, он оборачивается против меня. Ну закончил я блистательно дело Маршана — кто меня убедит, будто это великое достижение?
Пухлое лицо Отто хранило полную невозмутимость.
— Семь трупов, — продолжал я. — Семь смертей — и все, как одна, бессмысленны. Не нужны никому.
— Объясни.
— Французы это с самого начала поняли. Они предвидели скандал — и что же? Постарались притупить его, чтобы избежать ещё большего скандала. |