Олимпия нахмурилась и села на постель. Какое-то неприятное чувство шевельнулось у нее в душе.

— Мустафа, что это висит у тебя на цепочке? — спросила она.

Мустафа застыл, затем быстро повернулся к ней и выпрямился.

— Это называется тескери хилаал, моя принцесса.

— Правда? — Олимпия наблюдала, как он складывает одеяла в изголовье, сооружая себе подушку. — Прости, это не мое дело, но все же… — Олимпия закусила губу. — Не означает ли это, что твой господин не является христианином?

Мустафа долго молчал, разглаживая и поправляя свою постель.

— Ты, возможно, опять скажешь, что я сочиняю и лгу, — обиделся он и взглянул на Олимпию с достоинством.

— А ты не собираешься этого делать? — Олимпия старалась говорить строго.

Мустафа замялся и задумчиво взглянул на девушку, закутавшуюся до подбородка в одеяло.

— Нет, Эмирийити, я никогда больше не солгу тебе. Сегодня я понял, что не должен делать этого.

Она одобрительно кивнула.

— Очень хорошо.

— Я скажу тебе чистую правду, клянусь молоком моей матери. Тескери — это… — Мустафа нахмурился, подыскивая нужное слово, — это талисман — знак благоволения великого султана. В мои обязанности входит следить за тем, чтобы Шеридан-паша носил его, поскольку ношение тескери почетно, кроме того, этот знак оберегает моего господина от врагов. Ты знаешь, Эмирийити, как преданно и усердно я служу моему паше. Порой я стараюсь быть построже с ним и уговариваю его надеть тескери. Когда я брею моего господина, я всегда сам надеваю этот знак ему на шею. Иногда он носит его в течение дня. Или даже недели. Когда мы ушли из флота, Шеридан-паша носил его в течение месяца. Но зачастую… — Мустафа передернул плечами. — Зачастую в него вселяется настоящий бес, и тогда он даже не может смотреть на знак великого султана и не выносит мысли о том, что окружающие узнают о тескери, принадлежащем ему, сэру Шеридану. Тогда я храню этот знак у себя на груди. — Мустафа снял цепочку с кулоном через голову и протянул ее Олимпии. — Видишь надпись на нем? Там говорится, что человек, которому принадлежит этот хилаал, является любимым и преданным ра… — Внезапно Мустафа осекся и, возведя очи к потолку, начал что-то быстро лопотать на своем родном языке. Затем он вновь обратился к Олимпии взволнованным тоном: — Прости меня, моя принцесса. Я чуть не солгал тебе. Итак, человек, которому принадлежит этот хилаал — в надписи он указан, чтобы никто больше не воспользовался этим знаком, — заслужил любовь Аллаха и султана Махмуда, являющегося его тенью на земле, и тот, по чьей вине упадет хотя бы один волосок с головы этого человека, будет изгнан на край света и уничтожен их могуществом, вселяющим ужас в души смертных.

Олимпия повертела медный полумесяц в руках, разглядывая изящную вязь арабской надписи и орнамент, выгравированный на металле, через который шла глубокая зигзагообразная царапина. Перед мысленным взором Олимпии возникла картина — палуба «Федры», освещенная горящим факелом, и уголовник Кол, пробующий на зуб металл кулона, висящего на шее Шеридана, а затем царапающий полумесяц своим ножом.

Олимпия погрузилась в глубокую задумчивость. Мустафа стал на колени у изножья ее койки, поглядывая на девушку темными проницательными глазами.

— Этот знак был на Шеридане, когда мы нашли его на острове, — сказала Олимпия.

Мустафа опустил голову, так что девушка видела только яркую феску, прикрывавшую его макушку.

— Но, Эмирийити, ты же понимаешь, что я ничего не придумал…

Олимпия хмуро смотрела на маленького египтянина.