Внезапно свет, падавший из люка, померк, и Олимпия, бросив взгляд наверх, увидела, что по их трапу спускается еще один араб. Он спрыгнул с середины лестницы на палубу и устремился сзади на Шеридана, подняв кривую саблю.

Не успев еще ничего сообразить, Олимпия вскинула свой пистолет и нажала на курок. Не проронив ни звука, араб рухнул на палубу, и на его светлом халате качало быстро растекаться алое пятно.

Олимпия закрыла рот рукой, дрожа всем телом. Шеридан тем временем вступил в поединок с последним противником. Он нанес ему удар в плечо, а затем, сделав обманный выпад, поразил его в самое сердце. Олимпия видела, как клинок вошел в тело араба почти до половины и пират вцепился в него руками, уже падая, как будто пытался остановить смерть.

Шеридан быстро склонился над человеком, в которого выстрелила Олимпия, и по брошенному на нее взгляду она поняла, что араб мертв. Но больше всего ее пугало лицо Шеридана. Оно застыло в неестественном спокойствии, а глаза светились холодным огнем. На губах его играла дьявольская улыбка. Он отвернулся, как будто не желая больше замечать ее присутствия здесь, и переступил через распростертое тело.

Подойдя к скорчившемуся, стонущему арабу, лежавшему на палубе, Шеридан склонился над ним, откинул его голову и перерезал горло.

Олимпия с ужасом наблюдала за его действиями. Он стремительно проносился над распростертыми телами, словно ангел мести, следящий за тем, чтобы возмездие было полным и неотвратимым. До сознания Олимпии вдруг дошло, что звуки схватки на верхней палубе уже стихли. Оттуда теперь время от времени доносились громкие голоса, переговаривающиеся по-арабски. Олимпия задрожала как осиновый лист. Шеридан остановился у трапа и взглянул вверх. Его грудь тяжело вздымалась, но лицо было совершенно спокойно, а глаза горели неистовым огнем. Он ждал. Его сюртук был разорван на плече, и оттуда выглядывали клочья окровавленной рубашки.

Но несмотря на рану, он не выпускал шпагу из руки, которая как будто слилась с эфесом.

У Олимпии закружилась голова, словно это она была ранена, а не он. В ушах у нее шумело. Она видела, как Шеридан поднял шпагу и что-то прокричал. Но она не могла разобрать слов. Олимпия собрала всю свою волю в кулак, стараясь не упасть в обморок.

Шеридан взял пистолет из ее рук, разжав судорожно сжатые пальцы девушки. Его руки была забрызганы кровью. Олимпия чувствовала этот приторный запах. Она отшатнулась, с ужасом взглянув на Шеридана.

Их взгляды встретились. Выражение жуткого спокойствия исчезло с лица Шеридана, сменившись охватившим его смущением.

— В чем дело? — спросил он.

— Не прикасайся ко мне! — воскликнула Олимпия. — Я не хочу, чтобы ты до меня дотрагивался.

Она тут же пожалела о том, что эти слова вырвались у нее. Они были так злы и несправедливы. Олимпия видела, что они ранили Шеридана в самое сердце. Он побледнел и опустил руку.

— Ты весь в крови, — попыталась объяснить она свою вспышку. — Я просто испугалась…

Лицо Шеридана застыло и стало непроницаемым.

— Ты меня испугалась?! Меня?! — вскричал он. — Я же защищал тебя! Убивал их из-за тебя! Или ты думаешь, это доставляет мне большое удовольствие? Взгляни на меня! Ты даже не хочешь взглянуть на меня!

Его голос гремел по всей нижней палубе, подхваченный эхом.

Олимпия чувствовала себя в его руках, вцепившихся в ее плечи мертвой хваткой, как в ловушке. А между тем вокруг них начали собираться молчаливые зрители — арабы. В голосе Шеридана теперь слышалась мольба. Похоже, он даже не замечал пиратов, стоя к ним спиной и тряся Олимпию за плечи.

— Чего ты хочешь? — кричал он. — Я должен был убивать. Ты понимаешь, что это я делал не по собственной воле? Понимаешь?

Хотя Олимпия и находилась в страхе и оцепенении, она заметила, что на груди Шеридана висит его тескери хилаал.