Некоторое время Шеридан с горечью размышлял над подобной несправедливостью. Во дворце все было тихо. Тишину нарушали только журчание фонтанов да шелест листьев в саду. Шеридан медленно повернулся, на его губах заиграла улыбка. Держа мерцающую лампу в руках, одетый в роскошный халат, отороченный собольим мехом, Шеридан не спеша вышел из своих новых покоев.

Олимпии снилось, что она убегает от евнухов султана, которые гонятся за ней с кнутами и саблями. Она пытается разыскать Шеридана, но его нигде нет — ни в покоях дворца, ни во внутренних двориках, ни в садах. Но когда она уже была близка к отчаянию, он неожиданно появляется и шепчет ее имя в темноте, заключает в объятия, и Олимпия чувствует себя надежно защищенной и укрытой от преследователей… Она обхватила его своими руками и ощутила на губах поцелуй, страстный и долгий. Внезапно проснувшись, Олимпия поняла, что Шеридан действительно здесь, и тихо вскрикнула от радости.

Олимпия хотела назвать его по имени, но он снова уложил ее на подушки, тусклый свет лампы озарял его профиль.

— Молчи, — прошептал он, и Олимпия ощутила теплое дыхание на своей щеке. — Ты хочешь быть моей?

— А разве мы…

Он прервал ее речь, закрыв ей рот поцелуем. В его действиях было что-то странное, непонятное девушке. Вместо того чтобы сообщить ей план побега, он начал решительно расстегивать жемчужные пуговицы на ее кафтанчике, а затем, распахнув его, принялся ласкать ее обнаженную грудь.

Навалившись на нее всем телом, он начал быстро и грубо срывать с Олимпии шелк, перехватив одной рукой ее руки, закинутые за голову, В тусклом свете лампы Олимпия хорошо видела его возбужденное, разгоряченное лицо.

— Шеридан, что с тобой? — прошептала она в недоумении.

— Отдай мне свою любовь, — пробормотал он, осыпая ее поцелуями. — Будь моей.

На Шеридане не было никакой одежды, очень скоро он раздел и Олимпию, и она ощутила прикосновение его горячего тела к своей коже. Он раздвинул ее ноги, и Олимпия тоненько вскрикнула, испугавшись его одержимости. Но тут волна плотского желания накатила на нее.

Радость охватила Олимпию, она устремилась навстречу Шеридану. Она так давно хотела этого, она будет навеки его женщиной, что сделает невозможным для нее вступление в брак с каким-то незнакомцем. Она вытерпела вчера унизительную процедуру врачебного осмотра, но им придется убедиться, что отныне и навсегда она принадлежит только Шеридану.

— Да, да, — прошептала она, раскрываясь ему навстречу, словно бутон цветка. — Да, пожалуйста.

Олимпия откинула голову назад и прерывисто задышала, почувствовав боль, когда Шеридан не медля сильным толчком вошел в ее лоно. Но сильнее боли было испытываемое ею торжество. Теперь этот надутый принц, такой холодный и надменный, наверняка откажется от нее.

Поцелуи Шеридана обжигали Олимпию, словно языки пламени, его пальцы, судорожно сжатые на запястьях, жгли кожу. Тихие стоны вырвались из груди Олимпии, Ее напряженное тело начало двигаться в такт его мощным толчкам. Шеридан, казалось, наполнил для нее весь мир. Она ощущала внутри себя его плоть, в ушах у нее стоял шум от хриплых звуков, вырывавшихся из его груди, перед глазами маячили его плечо и шея, покрытые испариной. Он был повсюду, и она принадлежала ему вся без остатка.

Олимпия прижалась к плечу Шеридана, а он продолжал все так же ритмично двигаться. Теперь ему не надо было держать себя постоянно под контролем, как прежде. Раньше Шеридан в первую очередь старался доставить удовольствие ей, забывая о себе, и никогда не позволял себе достичь экстаза, который сейчас охватил их обоих, Олимпии казалось, будто их тела слились и растворились в чувственном восторге. Эти ощущения были такими яркими, такими живыми и реальными, не похожими на ее прежние грезы.