Она села, поудобнее подложив подушки себе под спину, а Селеста немедленно затараторила:

— Я так рада, что Элизе лучше, и знаю, что ты ужасно устала, но со стороны тети Жанетты было несправедливо говорить мне, чтобы я не будила тебя до девяти часов, ведь мне больше не с кем было поговорить!

— И о чем же ты хочешь поговорить со мной? — спросила Мариетта, сообразив, что уже больше девяти часов и что ей надо поскорее умыться и одеться, потому что Элиза в ней нуждается.

— О вчерашнем дне. — Щеки у Селесты так и вспыхнули румянцем. — Знаешь, у меня теперь два поклонника, Рафаэль и Морис!

Мариетта подавила улыбку, подумав, что Рафаэль на удивление быстро пришел в себя после отвергнутой любви.

— А кто такой Морис? — спросила она, в то время как Селеста поудобнее устраивалась на кровати, придавив ей ноги.

— Морис — кузен Элизы, а я вчера поехала со слугой Элизы, чтобы встретить его и вернуться вместе с ним в Лансер, но у него дела в Монпелье, и он там должен остаться еще на несколько дней, и это даже к лучшему, потому что Элиза больна. Ты не думаешь, что теперь, когда свадьба откладывается, он уедет в Париж? — Глаза Селесты утратили блеск оживления. — О, я бы этого не вынесла!

Итак, пока еще никто не сообщил Селесте, что свадьба не просто откладывается, а вообще не состоится. Все еще считается, что это отсрочка. Где-то в глубине души Мариетта ощутила страх.

— Как уедет, так и вернется, — сказала она в утешение.

— Но ведь не на годы же откладывается свадьба. Думается, мне стоит попросить тетю Жанетту, чтобы он пока остался здесь, в Шатонне. — От радости Селеста захлопала в ладоши. — Быть предметом поклонения двух мужчин под одной крышей, как это заманчиво! Ты не думаешь, что они станут ревновать друг к другу и, может, будут драться на дуэли из-за меня?

— Надеюсь, что нет, — искренне ответила Мариетта. — Один из них может быть ранен или даже убит, а ведь тебе было бы жаль и того и другого, верно?

— Разумеется. — Лицо Селесты, все еще сохранявшее черты не столь давно минувшего детства, приняло восторженное выражение. — Рафаэль, он… такой утонченный. Признаться, я думала, что он более заинтересован в тебе, Мариетта. Но вчера, когда он приехал за мной, то сказал, что просто хотел возбудить мою ревность. Можешь себе представить подобную глупость? Он говорил мне такие нежности! — Селеста покраснела. — Он даже позволил себе поцеловать мою ногу и сказал, что она самая прелестная из всех, какие он видел. Но тут пришел Леон и все испортил. — Лицо у Селесты помрачнело. — Сказать по правде, кузен Леон иногда бывает исключительно нелюбезным. Он непременно хотел узнать, где я бывала, с кем разговаривала. Он даже с Рафаэлем не был достаточно вежлив. Только после того, как дворецкий сказал ему, что мы не разговаривали ни с кем, кроме кузена Элизы, он повел себя более корректно.

— А этот кузен так же красив, как Рафаэль? — спросила Мариетта, душевно радуясь тому, что неожиданное внимание последнего пришлось по вкусу Селесте.

— О да, он божественно красив! Я думаю, что он богаче де Мальбре, у него на пальцах такие дорогие перстни! Я никогда не видела такого огромного бриллианта, как тот, который он носит на указательном пальце. Возможно, именно это кольцо он подарит своей будущей жене.

Мариетта виновато улыбнулась, спустила ноги с кровати и принялась стаскивать с себя измятое платье.

— Ты не слишком расстроена из-за того, что Рафаэль тебя не любит? — задала вопрос Селеста после того, как Мариетта умылась и переоделась в чистую одежду.