Жаккетте захотелось опять спрятаться под одеяло. И не вылезать, по крайней мере, до обеда.

– Сейчас нужно выгнать из Масрура джинна и вернуть его настоящую душу. Ты будешь помогать. Зажигай светильник!

Пока Жаккетта возилась с лампой, Фатима принесла в комнату широкую доску и достала из сундука баночку. В баночке оказалась темного цвета мазь, пахнущая сандаловым деревом.

При свете лампы Фатима этой мазью нарисовала на доске квадрат. Разделила его на девять квадратиков.

К квадрату пририсовала голову, ручки, ножки и мохнатый хвост с кисточкой на конце. Голову украсила глазом, ухом, бородкой и не то шапкой, не то странной прической из волос, очень напоминающей шалашик.

Высунув от напряжения язык, Фатима принялась вписывать в квадратики цифры. Когда все ячейки оказались заполнены, она написала ряд чисел на ногах, руках и ухе фигурки. Только хвост остался чистым.

Довершило картину несколько стрелок и загогулин.

– Возьми курильницу! – приказала Фатима Жаккетте. – И иди со мной.

Они прошли в комнату, где сидел Масрур.

Фатима положила перед евнухом доску и прямо под нос поставила курильницу, куда бросила ударную дозу благовоний.

Жаккетта уловила поднимающиеся от тлеющих щепочек, переплетающиеся между собой волны сладко–дымного ладана, терпко–туманного сандала, обволакивающей мирры.

– Тазик вынеси! – бросила Фатима.

Жаккетта бегом отнесла таз на кухню.

Когда она пробегала по двору, увидела, что небо уже розовеет.

– Теперь вставай позади Масрура и держи его голову.

– Я боюсь! – всхлипнула Жаккетта.

– Не бойся, мой глупый ослик! Джинну ты не нужна. Это правоверный, проверенный джинн. Не марид. Христианскую душу он обойдет стороной. Я буду читать молитву в два раката. Держи голову Масрура, чтобы он весь был в дыму.

Жаккетта неохотно встала за спиной Масрура, взяла ладонями его запрокинутую лысую голову и наклонила ее к дыму. И зажмурилась, что было сил.

Фатима начала монотонно читать арабские заклинания.

От перенасыщенного ароматами дыма щипало в носу, кружилась голова. Перед зажмуренными глазами Жаккетты крутились огненные круги. А низкий голос Фатимы словно пилил голову пополам.

Сколько так продолжалось, – Жаккетта не знала…

Она очнулась и выбралась из этого странного забытья, когда голова в ее руках задергалась.

– Все, мой цвэточек! – устало сказала Фатима. – Джинн ушел. Открывай глаза и иди спать. Сегодня была трудная, а главное – бесполезная ночь.

ГЛАВА VI

Прошло несколько дней.

Жаккетта покорно носила тяжелые браслеты и ожерелье, и добилась кое–каких успехов в этом деле.

По Жаккеттиным меркам из нее получалась восточная женщина хоть куда. Толстая, гладкая, густо накрашенная. И одежда, и украшения – все как надо.

Казалось бы, ну что еще? Все трудности позади, можно наслаждаться новой жизнью.

Не тут то было!

* * *

– Двигай пэрсиком, пожалей мою печень! – стонала заломившая брови Фатима, отбивая такт ладонями.

Масрур выводил затейливую мелодию на флейте.

– Так, так, так–так–так, двигай, двигай, вращай!

Жаккетта двигала «пэрсиком «неправильно.

– Цвэточек мой, пока ты – вылитое бревно! – утирала пот Фатима. – Ты должна быть и огонь, и лед, и сад, полный роз! Пэрсиком двигай, пэрсиком! Смотри!

Фатима вышла на середину ковра и задвигала «пэрсиком» так, что все вокруг затряслось.