|
— Около семидесяти процентов жителей густонаселённой части Манхэттена — потенциальные психотики. — К 1980 году мы доведём их количество до восьмидесяти процентов! — воскликнул Рузвельт с былой непреклонностью во взгляде. Он вставил косяк в мундштук слоновой кости и, лихо стиснув его зубами под знаменитым «рузвельтовским углом», добавил: — А мы благодаря эликсиру Саббаха обладаем иммунитетом. — Он радостно процитировал: «Трава получше, чем милтаун , может путь оправдать пред человеком Божий». — Но что привело тебя сюда, Джон? — Небольшое дельце, — ответил Диллинджер. — В моей организации есть человек по фамилии Малик, который слишком близко подобрался к секрету всей игры. Мне нужна помощь здесь, в Нью Йорке. Его надо бы отправить охотиться за снарками до тех пор, пока не наступит первое мая. Я бы хотел узнать, кто из твоих сотрудников может подобраться к нему поближе. — Малик, — задумчиво произнёс Рузвельт. — Это тот самый Малик из журнала «Конфронтэйшн»? Джон кивнул. Рузвельт с улыбкой откинулся на спинку своей инвалидной коляски. — Плёвое дело. У него в редакции есть наш агент. (Ни один из них не знал, что через десять дней дельфин, плавающий среди руин Атлантиды, обнаружит, что никакая Драконья Звезда никогда не падала. И уж тем более они не подозревали, что Хагбард Челине, узнав об этом открытии, подвергнет переоценке историю иллюминатов, а затем примет решение, которое резко и неожиданно изменит все существующие в мире заговоры.) — Вот пять альтернативных историй, — сказал Груад, озорно прищурив старые мудрые глаза. — Каждый из вас будет отвечать за распространение свидетельств, позволяющих считать одну из этих историй совершенно достоверной. By Топод, ты займёшься историей Каркозы. Эвоэ, на тебе будет континент My. — Он вручил каждому по увесистому конверту. — Гао Дводин, ты займёшься этой очаровательной змеиной историей: я хочу, чтобы различные её варианты встречались по всей Африке и Азии. — Он вручил ещё один конверт. — Уника, ты получаешь историю Урантии, но она должна быть обнародована лишь к самому концу Игры. — Он взял пятый конверт и снова улыбнулся. — Каджеси, любовь моя, ты будешь распространять историю Атлантиды, но с некоторыми изменениями, которые выставят нас самыми отъявленными негодяями в земной истории. А теперь я объясню вам смысл всего этого… Это было в 1974 году. Джо Малик сидел в своём кабинете. На него со стены угрюмо взирали четыре члена «Американской Медицинской Ассоциации». День обещал быть долгим и на фоне событий прошедшей ночи не сулил ничего интересного. В коробке для входящей почты лежала толстенная рукопись в конверте из обёрточной бумаги; Джо обратил внимание, что марки были отклеены. Несомненно, работа Пат Уэлш: её младший брат увлекался филателией. Джо улыбнулся, вспоминая, как когда то сам, будучи подростком, вёл дневник. На случай, если родители обнаружат его откровения, он называл мастурбацию коллекционированием марок: «Сегодня собрал пять марок — установил новый рекорд», «После пяти дней без марок нашёл многоцветную красавицу. Грандиозно, но переговоры шли мучительно». Наверняка сегодняшние подростки, если они вообще ведут дневники (возможно, они пользуются кассетными магнитофонами), говорят о мастурбации вполне открыто или же считают её обычным делом, о котором не стоит и упоминать. Католический подросток, которым был Джо в 1946 году, сейчас казался ему не более далёким, чем обманувшийся в своих надеждах либерал, каким он был в 1968 году. И всё же Джо чувствовал, что весь его нынешний жизненный опыт мало что значит. Такие люди, как Пат и Питер, по прежнему относятся к нему как к одному и тому же человеку, и он по прежнему выполняет всё ту же работу всё теми же методами. Джо вынул тяжёлую рукопись из конверта и потряс им над столом. |
