|
Так начался наш постельный союз, который продолжался около двух лет. Подчеркивая с медицинской точностью характер наших отношений, я не хочу сказать, что, помимо плотских утех, нас вовсе ничего не связывало. Просто в этих отношениях не было ни романтики, ни сентиментальных иллюзий, и после той первой совместно проведенной ночи мало что менялось. Мария не жаждала привязанности, столь желанной для большинства людей, и любовь в традиционном смысле была ей чужда, находясь как бы вне сферы ее интересов. Я же, с учетом моего тогдашнего состояния, с готовностью принял ее правила игры. Оставаясь абсолютно независимыми, мы виделись от случая к случаю и не заявляли друг на друга никаких прав. При всем при том нас связывала настоящая близость, и такого у меня не было больше ни с кем, ни до, ни после. Впрочем, не сразу. Поначалу она меня немного пугала, даже казалась извращенкой (что придавало пикантности нашим первым встречам), но со временем я понял: все дело в ее эксцентричности, в непредсказуемости человека, живущего по своим собственным законам. Любой опыт систематизировался, превращаясь в самодостаточное приключение со своими рисками и ограничениями, и каждое составляло отдельную категорию. Так я попал в категорию «секс». В первую же ночь она назначила меня своим партнером в постели, и эту функцию я вьшолнял до самого конца. В ее мире причудливых идей то был один из многочисленных ритуалов, однако не скрою, я с удовольствием играл уготованную мне роль и, видит бог, не жаловался.
Мария была художником, но то, что она делала, выходило за рамки искусства в общепринятом понимании. Одни называли ее фотографом, другие концептуалистом, а кто-то считал писательницей; думаю, ошибались все, ибо она не подпадала ни под какое определение. Ее творения были слишком безумными, слишком вызывающими, слишком личными, чтобы принадлежать к какому-нибудь жанру или роду. Ею овладевала некая идея, и создавался артефакт, который в принципе можно было выставить в художественной галерее, но при этом она думала не об искусстве, а о том, как потрафить собственным прихотям, поскольку именно в этом видела высший смысл. Жизнь для нее всегда превалировала над «художествами», поэтому самые ее трудоемкие замыслы осуществлялись исключительно для себя, не предназначались для чужого взора. С четырнадцати лет она складывала именинные подарки неразвернутыми — каждому году отводилась своя полка. На свои дни рождения она приглашала гостей по числу прожитых лет. Частенько она садилась на так называемую «хроматическую диету», то есть ограничивала себя продуктами одного цвета. Оранжевый понедельник: морковка, мускусная дыня, вареные креветки. Красный вторник: помидоры, хурма, соус тартар. Белая среда: морская камбала, картофель, брынза. Зеленый четверг: огурцы, брокколи, шпинат. И так всю неделю. Вместо цветов могли быть буквы алфавита. Один день проходил под знаком «Б», другой — «К», третий — «У», потом эта игра ей надоедала и она переключалась на что-то новенькое. Такие вот минутные капризы или, если хотите, эксперименты, обусловленные классификацией и привычками, но эти «минуты» могли растягиваться на годы. Например, был один такой долгоиграющий проект под названием «Оденем мистера Икс». Однажды на вечеринке Мария познакомилась с потрясающе красивым, но совершенно безвкусно, в ее понимании, одетым мужчиной. Не говоря ни слова, она решила заняться его гардеробом. Раз в год, на Рождество, он получал анонимный подарок — галстук, свитер, элегантную рубашку, а так как оба вращались в одном кругу, она всякий раз с удовольствием отмечала про себя несомненные перемены к лучшему в его внешнем облике. Она нередко отпускала мистеру Икс комплименты, отмечая его хороший вкус, но дальше этого не шло, и он так никогда и не узнал имени своей благодетельницы. Единственный ребенок в семье, она выросла в Холиоуке, Массачусетс. Ей было шесть лет, когда родители развелись. |
