|
Насколько мне известно, среди завоеванных народов он устанавливает своего рода порядок, даже нечто вроде справедливости, пусть даже немного дифференцированной, только для людей с коричневой, черной и желтой кожей. Что до белых, то, как я слышал, с ними обращаются куда суровее. Он преисполнен жгучей ненависти к белым, которых считает корнем всего зла в этом мире. Хотя, с другой стороны, я слышал, что на него работают некоторые белые ученые. Вероятно, они ему полезны. Многие предпочли служить Черному Аттиле, нежели претерпевать те страшные мучения, которые он приготовил для других людей белой расы. Его возможности постоянно возрастают. Он обладает большим флотом «броненосцев», воздушных кораблей и боевых подводных лодок — и этот флот растет с каждым новым завоеванием, потому что он присоединяет к нему те боевые машины, что сражались против него.
— Но какой интерес может представлять для него захват Англии? — спросил я. — Здесь ему совершенно нечего искать. — Только возможность отомстить, — тихо ответил польский капитан. Он бросил взгляд на свои наручные часы. — Время возвращаться на корабль. Вы со мной, Бастэйбл? — Для этого я и здесь, — ответил я. На сердце у меня было тяжело после всего, что рассказал Корженевский, но я заметил шутливым, насколько у меня это получилось, тоном: — Мальчишкой я частенько мечтал о подобных вещах, и вот мечта стала реальностью — я буду корсаром. Должен ли я подписать клятву кровью? Коржепевский хлопнул меня по плечу: — Вам даже не нужно распивать грог с дьяволом, мой дорогой друг, разве что вам этого очень захочется! Я забрал немногочисленные пожитки из комнаты и вышел в ледяную ночь вслед за своим новым командиром.
Глава 6«Гавань цивилизации»
Добрый год с лишком провел я вместе с капитаном Корженевским на борту «Лолы Монтес»; я принимал участие в предприятиях, которые означали бы верный смертный приговор в большинстве стран моего утерянного мира. Я жил отчаянной, опасной и не всегда вполне человеческой жизнью современного морского волка. Если не в глазах моих товарищей, то в моих собственных я превратился в преступника. Иногда меня мучил? совесть, но, должен признаться, что получал все больше и больше удовольствия от такой жизни. Мы мерились силами с великим авантюристом по имени Море, никогда не нападали на невооруженные корабли и, согласно неписаному закону нашего жестокого и опустошенного мира, атаковали только те суда, которые занимались таким же пиратством, что и мы сами. Однако на протяжении года, пока мы бороздили моря и океаны (постоянно держа ушки на макушке, чтобы случайно не напасть на судно, идущее под флагом Австрало-Японской Федерации или Черного Аттилы), наша добыча становилась все скуднее и попадалась все реже. Прямо пропорционально скорости иссякания источников энергии и запасных частей исчезали те немногие корабли, которые оставались еще на плаву после войны. Я нервничал, как американский охотник на бизонов, когда понял, что истребил уже почти всю дичь. Иногда проходили один-два месяца без того, чтобы мы хотя бы издалека увидели возможную добычу. Обстоятельства вынудили нас принимать решение: либо нам придется вызвать на себя гнев одной из великих держав и напасть на ее корабли, либо же предстоит выискивать более мелкую дичь. Обе перспективы выглядели в наших глазах совершенно унылыми. Против великих держав нам не продержаться, а что до такого грязного дела, как нападение на корабль, намного меньше нашего, то ни один из нас не получал радости от подобной мысли. Единственной альтернативой всему этому было присоединиться к флоту одного из небольших нейтральных государств. Без сомнения, нас с восторгом примут на службу (оставаясь пиратами, мы были как заноза в глазу, а корабль такой величины, как наш, любое государство с удовольствием увидело бы на своей стороне; так что большинство правительств откажет себе даже в радости с нами посчитаться). |
