|
Попытка Державина раскрыть грандиозные злоупотребления в Сенате, где он работал, приводит к его отставке в феврале 1784 года, и императрица не подумает оказать поддержку бунтарю. Правда, вскоре Державин получает новое назначение — олонецким губернатором в Петрозаводск. Но недруги поэта правы: он и там не останется равнодушным к существующим порядкам, значит, лишится места и там. В возникающем конфликте с местными властями Сенат принимает сторону врагов поэта, а сам Державин отстраняется от должности. В таком «нерешенном состоянии» он остается до 1791 года, который приносит ему место статс-секретаря императрицы — самое почетное и самое неудачное для него назначение. Державин принимает свои обязанности всерьез, пытается по существу разобраться в наплыве дел, втянуть в их решение императрицу и вместе с тем не выполняет того главного, на что рассчитывала Екатерина, — не собирается писать ей гимнов, хотя на это ему неоднократно намекают приближенные. Новый вид службы закончится в 1793 году полным взаимным охлаждением. Для Державина слишком очевидна неприглядная изнанка действий и жизни «Фелицы», былая «Фелица» убедилась в невозможности сделать из «Мурзы» придворного слагателя гимнов. Но все же на первых шагах Левицкий может рассчитывать на поддержку не одного Безбородко.
Екатерина, освободившись от Потемкина даже ценой выплаты ему его совершенно фантастических долгов (праздник в Таврическом дворце обошелся в 85 тысяч рублей, которые пришлось оплатить казне — «светлейший» не был в состоянии покрыть собственного размаха), готова тем не менее прислушаться к его советам. Потемкин к этому времени становится сторонником более мягкой политики в отношении Швеции и Пруссии, Екатерина учитывает его соображения и намеревается их реализовать привычным для монархов матримониальным путем. Нужны портреты наличных невест — внучек Екатерины. Заказ на первый портрет старшей дочери Павла, Александры Павловны, оценивается придворным ведомством по былым расценкам Левицкого в тысячу рублей: как будто и не было перерыва в деятельности художника, как будто не платили ему только что по двадцать пять рублей за парадный портрет. Все забыто, все продолжается по-старому. Вслед за первым портретом великой княжны, за который дворцовая казна расплачивается в первой половине 1791 года, к февралю следующего года готовы еще два ее портрета. Наряду с ними Левицкий возвращается и к портретам самой императрицы. К 1792 году относится рисунок композиции «Екатерина-Законодательница в храме богини Правосудия», отмеченный блистательным мастерством опытного и легко пользующегося самыми разнообразными материалами графика. Сочетанием карандаша, угля и белил художник достигает и пространственности изображения и превосходной передачи освещения, фактуры разнообразных материалов. Но эти работы, по-видимому, не получают продолжения. Левицкий остается с портретами великих княжон. Сегодня известны четыре изображения Александры Павловны кисти Левицкого. В первом она представлена в рост на лестнице Камероновой галереи Царского Села в пышном парадном платье со всеми полагавшимися ей орденами и знаками царственного происхождения — маленькая хозяйка, приветливо обращающаяся к невидимым гостям широким приветственным жестом. Профильное положение и головы и фигуры делает это изображение достаточно статичным, к тому же невыразительный профиль плохо читается на фоне архитектурного задника и прорыва в открытое небо, подчеркивающих торжественность композиции. Великой княжне всего семь лет, хотя художник и старается придать ей больше взрослых черт. Впрочем, особенностью старшей внучки Екатерины всегда была преждевременная взрослость, которую отмечает сама бабка. Александра не кажется даже придворному окружению красавицей — всего лишь миловидной. У нее, по определению Екатерины, другие достоинства: «Она говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, понимает все очень легко и обнаруживает в характере чрезвычайную кротость». |
