— А в том, что параллельно ты еще занималась балетом, музыкой, гимнастикой, английским… А потом сбежала? Почему?

Варл цепко смотрел мне прямо в глаза и, казалось, не замечал упрямо сжатых губ и пара из ушей. Он действительно не понимает или притворяется идиотом?

— Пока ты спала, у меня было время все обдумать… И я решил, что гуманитарный вуз — твоя инициатива. Так почему же ты его бросила? Судя по моим записям — у тебя были бюджет, общежитие и даже какой-то там парень…

Бросало то в жар, то в холод. Воспоминания ворохом кружили голову, а заинтересованность Максима с дьявольским блеском синих глубин доводила до предела. Сейчас либо разрыдаюсь, либо врежу ему…

Я выбрала альтернативу! Нагнувшись над столом, я заговорщически приблизилась к его уху и тихо отчеканила:

— Ты. Никогда. Этого. Не узнаешь! — а затем, увидев, как его пальцы крепко сомкнулись на папке, победно продолжила: — Отпусти меня или смирись: моя жизнь — не твое дело.

Стоило попытаться отстраниться, как папка была выпущена из крепких мужских рук, а цепкие пальцы сжали мою шею, заставляя смотреть Хозяину прямо в глаза.

Именно тогда. Впервые. Я увидела его истинное лицо: безжалостного убийцы, равнодушного робота, холодного рабовладельца. Лед его низкого голоса только закрепил нужный ему эффект:

— Ошибаешься. Все, что касается тебя — мое дело. Теперь даже больше, чем твое. Ты ведь знаешь, что могла составить компанию тем двум милым парням из переулка, не так ли? — он выдержал паузу и сильнее сжал пальцы, требуя ответа. Я лишь лихорадочно закивала и тот самодовольно обнажил свои клыки. — Так вот, можешь считать, что вытянула счастливый билет. Теперь ты — моя собственность. У тебя нет права голоса, своего мнения, желаний, амбиций и привилегии на вынос мне мозга… Я же могу делать с тобой все, что заблагорассудится. Ты поняла?

Нет. Я не поняла… Мысли путались, а злость закипала вместе с желанием согласиться на все, лишь бы он поскорее разжал мое горло. Воздух в легких предательски кончался.

Конечно, я не тешила себя иллюзиями насчет Варла. Он был бандитом, но насчет его морального облика я сомневалась (да, для меня это разные вещи, не зависящие друг от друга). Теперь я отчетливо понимала — он чудовище. И я попала в его позолоченную мышеловку. Видимо, в прошлой жизни я сделала что-то необъятно плохое, ведь не было в моей судьбе пока «свободного» месяца, без приключений.

Проживание у чокнутого бандита, конечно, затмевало все…

— Я жду ответа, цыпленок. Пока я был для тебя добрым дяденькой, не заставляй меня ломать твою детскую психику истинной правдой.

— Я поняла тебя… — едва слышно прошептала я и тут же, закрыв глаза, взмолилась: — Отпусти…

— Отпусти… что?! Учись хорошим манерам, цыпленок. Искореняй в себе взбалмошного подростка.

Поморщившись, я все же нехотя выдала:

— Отпусти меня, пожалуйста.

— Умница! Хорошая девочка… — теперь голос мужчины был другим… Хриплым. Вкрадчивым. Бархатистым. Совсем как вчера вечером… На одну секунду его хватка стала мягче, но ладонь сильнее потянула мое лицо на себя, заставляя буквально лечь на стол. А затем он… меня поцеловал. Грубо, жестко, властно. Его язык будто подписывал во мне какой-то контракт… На пожизненное рабство. — Не заставляй меня злиться снова. Я не хочу сломать тебя.

«Показательная казнь» — обреченно подумала я, не испытывая ничего, кроме презрения.

Внезапно, словно в голове, раздался краткий детский смех… Опережая мои мурашки по всему телу, мужчина холодно отпустил меня и вернулся в своим записям.