— Но...

Алан повернулся и посмотрел ей в глаза:

— Не буду притворяться, что сожалею о ее смерти, но я этого не совершал. Я не убивал ее, Мариса.

— Я знаю, Алан. Я бы никогда в это не поверила. — Он обнял ее за плечи и очень крепко прижал к себе, но Мариса не возражала.

Выходя из кабинета лейтенанта полиции, Алан решил, что самое страшное позади. Но сейчас, стоя на ступеньках участка, он заметил их, напоминавших стаю стервятников. Репортеры. Микрофоны. Фотоаппараты. Камеры прямой трансляции в студию.

— Мистер Грант, разрешите задать вопрос?

— По какой причине вы оказались в полиции?

— Как вы относитесь к тому, что Маргарет Малли выбыла из игры?

— Вы не передумали выпускать этот сборник? — Как ни странно, в этот момент Алан задумался только о реакции зрителей вечернего выпуска новостей на то, что его засняли в обнимку с Марисой Баннинг, замужней женщиной. Как отнесется к этому Джордж? А Изабель? Да пусть думают что хотят, решил он. Его это не беспокоит.

— Без комментариев, — твердил он, пробираясь сквозь толпу, пока ему наконец не удалось остановить такси и сесть в машину вслед за Марисой.

Козетта замедлила свой стремительный бег, чтобы обдумать эту мысль. Одним прыжком она взобралась на невысокую стену и стала наблюдать за потоком прохожих. Стоит такой отличный день, но почти ни на одном лице нет улыбки. Может, обладание красной птицей отнимает так много сил, что на веселье ничего не остается? Может, люди настолько устают, что даже не замечают великолепия осеннего солнца, заслуживающего не только улыбки, но даже смеха или танца в честь такой красоты?

А сны? Интересно, их надо обдумывать заранее или они приходят сами? А сколько энергии требуется на них?

Но быть настоящей гораздо важнее. Пусть Розалинда утверждает, что они и так настоящие; хочется, чтобы каждый, с кем ты сталкиваешься, обращал на тебя внимание, чтобы все признавали присутствие красной птицы в твоем теле. Большинство людей замечало Козетту только тогда, когда она сама этого хотела. В остальных случаях она оставалась мимолетным движением где-то на границе зрения, дрожью листвы под легким ветерком.

Иногда ей нравилось появляться из ниоткуда посреди толпы и ловить на себе ошеломленные взгляды. Как несколько минут назад в доме Роланды, где висела картина, впустившая ее в этот мир. Это было забавно. Козетте достаточно было подумать о своем желании, и она мгновенно оказывалась перед своей картиной. Обычно она старалась, чтобы при этом никого не было — Розалинда всегда настаивала на осторожности, так что приходилось выбирать момент для перемещения. Но не всегда. Козетта не опасалась за сохранность портрета, но ей нравилось переноситься с острова в город, после медленно возвращаться назад, тайно заглядывая в дома, прислушиваясь к разговорам людей, которые могли видеть сны, появляться и пропадать из виду, а потом наблюдать за их недоумением.

Но иногда Козетта часами простаивала перед своим портретом, гадая, откроются ли врата перехода в обратную сторону. Можно ли вернуться в тот мир, откуда она пришла? Никто этого не знал. Ни Розалинда, ни Пэддиджек, ни Энни Нин. Ни Серьезный Джон, который был самым умным из всех, возможно даже умнее Розалинды, и уж наверняка серьезнее. Никто не знал, и никто не хотел попробовать. Не осмеливался. А вдруг случится что-нибудь ужасное и зачем рисковать, если можно остаться здесь?

Но любопытство не унималось и снова заставляло Козетту задавать одни и те же вопросы. На что это было похоже? Почему они не помнят, откуда пришли? И каждый раз на ум ей приходил один и тот же ответ: потому, что там было плохо. Козетта находила в этом ответе определенный смысл. Никто не любит вспоминать о плохом. Она сама старалась не помнить о неприятностях. Козетта научилась забывать у Изабель в тот день, когда увидела погибшую девушку.