И вновь Изабель предпочла уступить. Она позволила двум сопровождающим отвести ее в здание. Для этого пришлось преодолеть завалы осыпавшейся штукатурки и горы мусора, а потом протиснуться между сорванными с петель створками дверей. Стены повсюду были покрыты фрагментами граффити и другими следами присутствия необузданных подростков. Внутри воздух оказался спертым и затхлым, с примесью зловонного запаха мочи и гниющих отбросов. Полная противоположность ее жилищу на острове Рен. А также явный контраст по отношению к мирам, созданным кистью человека, к которому ее вели.

Изабель увидела его в углу комнаты на втором этаже, на лежанке из пачек газет и нескольких одеял. Рашкин показался ей меньше ростом, каким-то усохшим и съежившимся. Исчез сутулый и некрасивый учитель. Ничего не осталось даже от тролля. Теперь он стал похож на экзотическое насекомое, вытащенное из-под коры гниющего дерева под яркие солнечные лучи. Немощный, одряхлевший старик, с трудом поднявший голову, когда Биттервид и Скара ввели Изабель в комнату. Но в глубине его глаз всё так же горел неистребимый огонь, превосходящий голодное пламя во взорах его ньюменов.

— Пришло время отплатить за мое добро, — произнес Рашкин. Даже его голос изменился — из глубокого и звучного он стал пронзительно-скрипучим.

— Я ничего вам не должна. — Рашкин устало покачал головой:

— Ты должна заплатить мне за всё, и я заставлю тебя это сделать.

Изабель слишком хорошо знала, что ему от нее нужно. И всё же не хотела в это верить.

— Джон был прав, — сказала она. — Прав во всём. Вы и в самом деле питаетесь моими ньюменами.

— Ньюмены, — повторил Рашкин. — Интересное определение. И очень подходящее. Сам я никогда не беспокоился о том, как их называть.

— Я не стану этого делать.

Рашкин махнул рукой в сторону Биттервида и Скары:

— Тогда они убьют тебя.

— Даже если я соглашусь, они всё равно меня убьют. Я услышала довольно много из их разговора по дороге сюда.

При встрече с Рашкиным страх Изабель уступил место гневу по отношению к бывшему учителю. Она смотрела на него и вспоминала десятки жестоких смертей, языки пламени, поглощающие одновременно холсты и плоть. Тогда она поклялась себе никогда больше не писать картин, позволяющих ньюменам совершать переход из прошлого в современный мир. И она держала свое слово. А тех, кто выжил, и тех, кого она еще вызовет из небытия, Изабель намерена защищать даже ценой своей жизни. То, на что она никогда не решилась бы ради себя, она готова была совершить ради погибших в огне и ради тех, кто еще может погибнуть по воле этого чудовища.

— Я могу дать слово, что ты окажешься в безопасности, — заверил ее Рашкин. Он постарался спрятать голодный блеск своих глаз и придать лицу выражение искренности, которому Изабель не поверила ни на секунду.

— Только до тех пор, пока снова не понадобится моя... магия.

Рашкин опять покачал головой:

— Как только я восстановлю свои силы, я найду себе нового ученика. Ты больше никогда меня не увидишь.

— Нового ученика? — поразилась Изабель.

Сама мысль, что она может позволить ему и дальше распространять смертоносное зло, ошеломила ее. Но Рашкин, то ли намеренно, то ли по ошибке, отнес ее удивление на другой счет.

— Я сомневаюсь, что мы сможем продолжать работать вместе, — сказал он. — Кроме того, я уже научил тебя всему, что знаю.

Изабель окинула его полным презрения взглядом.

— А, понимаю, — продолжал Рашкин. — Ты думала, что была единственной. Это не так. Многие были до тебя, моя дорогая, и еще одна ученица после тебя.