Неужели дошло?

– Что тебе светит? – Марина решила провести маленький следственный эксперимент.– Все зависит от МОЕГО решения. Если свидетель и потерпевший будут настаивать на первоначальных показаниях, я предъявлю тебе обвинение в мошенничестве.

– И что?

– Изберу меру пресечения.

– Какую же?

Марина выдержала взгляд Сергея.

– Возможно, арест. Очень большой ущерб. Либо подписка о невыезде. Если ты скроешься, у меня будут неприятности.

– Ах, вот оно… – Измайлов провел ладонью по шее, вытирая пот.– Личное дело, значит?.. Та-а-а-ак… Ну что ж, Мариша, давай, арестовывай. Отыграться решила? Что ж сразу-то не сказала? Случайно, говоришь, дельце расписали…

Марина молчала, давая Сергею выговориться.

– Ты, стало быть, тоже личную шерсть с государственной путаешь? Молодец Олежек. Недооценил я его. Как обставил. Оперку Косицыну отмаксал, а тебе и максать нет надобности. Ты и так все что угодно сделаешь. Хорошая у Олежки память. Поздравления ему передай, когда встретишь.

– Я занимаюсь расследованием дела, которое мне расписали, – как можно спокойнее ответила Марина. – Если не усмотрю состава преступления, то прекращу дело.

– Я тебя умоляю, малыш!.. Какое «прекращу»?! Да кто ж тебе позволит? Не для того его заводили, чтобы прекращать. Не надо меня совсем за сдвинутого держать. Кто я в твоих глазах? Скотина, подонок, мерзавец – соблазнил Да бросил. В тюрьму его за это, в тюрьму! Что отворачиваешься? Боишься? А ты вспомни, как я за тобой шавкой-дурачком бегал, а ты цацу-недотрогу из себя строила. «Ах, Мариночка, не хотите ли направо, в Малый?» – «Да нет, я хочу налево, в Большой». Не так разве?

– Прекрати немедленно. – Марину опять заколотило.

Михайлов участливо посмотрел на коллегу.

– Да нет, это ты прекрати, – продолжал разгоняться Сергей. – Самое сволочное дело – бабские амбиции таким вот макаром унимать. Давай, Мариш, давай! Только учти, родная, – ой как тебе икнется. Мы тогда с тобой, кажется, по-честному разбежались. Да, любил. Но разлюбил! Дело житейское. К тебе без претензий. Люби кого хочешь, гуляй с кем хочешь, хоть с целой ротой сразу. Но и меня не доставай, потому что – прошло. Проехало. Не получилось – стало быть, не получилось! Так что я сейчас все как сквозь бутылку «Смирновки» вижу – четко и ясно. Одно непонятно – то ли с ними ты, то ли разводят тебя, как куклу, зная про амуры наши.

– Меня никто не разводит. И никаких амбиций я унимать, как ты говоришь, не буду. Арест санкционирует прокурор, в любом случае последнее слово за ним.

– Знаешь, Мариш, как у нас торгаши покупателей дурят? Я с тобой поделюсь секретом профессиональной торговли. Продаю я компьютер за восемьсот, к примеру. Плохо идет, не берут. Тогда я на фасаде магазина аршинными буквами пишу: скидка – сорок процентов! Дешевая распродажа! А потом на ценничке: «Старая цена – полторы, новая – тысяча!» Влет уходит компьютер. За восемьсот не брали, за тонну – на ура. Психология называется. Что скидки, что – кид-ки, в одной букве разница, но зато какая разница! Клиент мне руки целовать готов. Надо же, щедрая душа – сорок процентов скинул. И с чего это вдруг? Так вот я ему и отвечаю – рынок благодарите, последнее слово за ним! Усекаешь? А на самом-то деле это слово только за мной. И что я клиенту преподнесу, то он и схавает. Так и ты прокурору своему – либо одно нагрузишь, либо другое. Только меня за мои фокусы никто не осудит, это бизнес, на таком кидалове все держатся.