Изменить размер шрифта - +
 – Ведь уж очень там хорошо, в интернатах-то…

– Конечно, там хорошо, – согласилась Зина. – И одевают хорошо, и учат. Но, папа, ты же знаешь, туда берут из бедных семей или где дети без присмотра. А что же ты считаешь, наш Антон такой уж заброшенный?..

– Да ведь тяжело тебе, дочка, – начал было отец.

Но Зина прервала его:

– Ничего мне не тяжело. Когда маленькая была, то конечно… А сейчас – да что ты, папка, выдумал!

– А мне уже на заводе обещали. Значит, отказаться?

– Откажись! – в один голос закричали Антон и Зина.

– Ну, тогда слушайте, что я придумал, – сказал отец и поерошил Антонов чубик. – Отдадим-ка мы это место в интернате Яшке Клеткину. А?

– Правильно, правильно! – живо подхватила Зина. – И почему это мы раньше не догадались, а, папка?

– Да ведь ты сама говоришь, что в интернат берут кто победнее, да за кем присмотра нет, да сирот… А он разве сирота? И отец есть и мать есть…

– Он сирота, папа, он сирота! – горячо сказала Зина. – Отец всегда пьяный, а мать совсем не смотрит за Яшкой.

Отец махнул рукой:

– С ними что говори, что не говори. А ведь какая хорошая работница была Ксения-то Клеткина. На Доске почета каждый раз. А вот из-за пьяницы этого будто и не человек стала, не то живет на свете, не то нет. Ну так решили – отдаем интернат Яшке?

– Отдаем! – крикнули Зина и Антон.

На этом совет закончился. Стрешнев решил хлопотать, чтобы вместо его Антона в интернат приняли Яшку Клеткина, у которого хотя и есть родители, но который живет как самый настоящий сирота.

 

ЖИЗНЬ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ НЕОЖИДАННО

 

Светло-желтые занавески, огромные окна с цветами на подоконниках, натертый до блеска паркет в широком солнечном коридоре. Стройный ряд высоких белых дверей.

Завуч, высокая полная женщина с темно-карими веселыми глазами, с мягким румянцем на белом лице, подвела Яшку к одной из дверей, открыла ее.

– Здесь ты будешь спать.

Голос у нее был негромкий, спокойный. Имя тоже хорошее, спокойное – Марья Васильевна. Казалось, ничто не может ее рассердить или расстроить – так безмятежно она улыбалась, так мягко разговаривала.

Яшка вошел вслед за Марьей Васильевной в большую светлую комнату с белым тюлем на окнах, полную белых, аккуратно застланных кроватей. Порядок в спальне просто резал глаза: кровати стояли по линейке, ни одной брошенной вещи – забытой рубашки на спинке или книги на столике. Одеяла одинаково подвернуты, подушки одинаково поставлены на уголки, полотенца одинаково сложены в изголовье кроватей. На полу ни соринки, желтый паркет блестит так, что на него страшно ступить – поскользнешься.

Навстречу Марье Васильевне поднялся дежурный – он протирал тряпкой батареи под окнами. Это был коренастый, серьезный парнишка с выпуклым лбом и внимательными, немного грустными глазами. Он подтянулся и вежливо поздоровался с Марьей Васильевной.

– Витя, где постель Яши Клеткина?

Витя дотронулся рукой до изголовья кровати, третьей от двери.

– Вот эта.

– Это была Костина кровать?

– Да.

– Вот здесь ты будешь спать, – обратилась Марья Васильевна к Яшке. – Тут спал очень хороший мальчик – Костя Чубуков. У него мама долго лежала в больнице, а потом выздоровела и взяла его домой. Надеюсь, Яша, ты тоже будешь хорошим мальчиком и поладишь с нашими ребятами. Витя, расскажи Яше, какие у нас порядки в спальнях. И вообще помоги ему на первых порах.

Марья Васильевна улыбнулась, кивнула им головой и вышла.

Быстрый переход