— Вы о чем? — неуступчиво поднял он брови.

— О том, как сильно управляют людьми традиции… или привычки и понятия, называйте, как хотите. Если бы вы были немолодой дамой, появление секретаря женского пола, как вы изволили выразиться в парке, все окружающие восприняли бы снисходительно. Но поскольку вы мужчина, и к тому же молодой, общество… скажем так, шокировано, потрясено и уязвлено.

— Мне нет никакого дела до общества. Ему придется смириться.

— Ваше высочество, — скорбно вздохнула она, — вы меня не слышите. Как не хотели слышать в парке… но я вас не упрекаю, вы привыкли, что вы — принц, и это главное. Но сейчас я говорю о себе… вы отлично знаете, что работать я мечтала вовсе не во дворце. Вы единолично решили мою судьбу, не посоветовавшись со мной… хотя я не рабыня и не селянка. Я знатная сеньорита, и вся моя вина в том, что родители погибли слишком рано и не успели накопить мне приданого. Впрочем, я сама пыталась заработать, но оказалось, что для этого нужно вырваться из-под опеки тетушки.

— Вы хотите, чтоб я вас рассчитал? — принц хмуро смотрел мимо нее.

— Знаете, ваше высочество, — Иллира задумчиво вертела в руке чашечку, — к своему собственному изумлению, я внезапно поняла, что не хочу.

— Да?! — теперь он взглянул на девушку с интересом. — А почему так резко поменялось ваше мнение, я могу узнать?

— Разумеется. Когда я что-то задумываю, даже просто пойти на прогулку, я всегда представляю заранее, как это будет происходить, как я буду идти по дорожкам, какие цветы подарят мне свои ароматы… будет ли на траве роса… и многое другое. А когда я представила, как я уеду из дворца, мне вдруг стало очень жалко… и неразобранные письма, и уэллин, и эту приемную… я поняла, что у какой-то старой сеньоры мне будет неимоверно скучно и душно… и захотелось остаться. Но для того, чтобы моя жизнь здесь не превратилась в ад, чтобы я могла не чувствовать себя белой вороной, песчинкой в глазу и бедной родственницей, позванной в гости из жалости, необходима ваша помощь.

— Ингирд и Седрик уже проводят сейчас на кухне расследование… все, кто причастен к шуткам с вашим обедом и покоями, будут выявлены и немедленно выставлены за ворота.

— Пресветлый дух, — уронила она чашечку, и та не разбилась только потому, что упала на пирожное, — только не это! Ваше высочество, смилостивьтесь! Прикажите не наказывать их так жестоко, ведь вы меня в единый миг сделаете заклятым врагом всего дворца! У них у всех за годы службы появились тут друзья, приятели… я уже не говорю про покровителей. Ну а сплетни, какие потом сплетут вокруг моего имени, напрочь отрежут мне все пути устроиться где-нибудь еще, если вы через какое-то время найдете секретаря мужского пола.

— Об этом речь не идет.

— Пока. Но вы уже сейчас начинаете испытывать неудобства от моего присутствия, вот, например, вы ехали всю ночь, но, вместо того чтоб вытянуть уставшие ноги, поджимаете их, как положено по этикету.

— Во всем есть свои недостатки.

— А я как раз хотела вам предложить… способ их устранить, — печально сообщила она и достала многострадальный платочек, — но если вы сейчас расправитесь с людьми, которые вовсе не виноваты… что пытались предугадать и опередить события, можно про это даже не заговаривать.

В дверь постучали, и принц недовольно крикнул «Войдите». Ингирд появился в приемной через несколько секунд, явно выждав под дверью достаточное, по его мнению, время, чтобы дать другу возможность привести себя в порядок… если это необходимо.

— И с каких пор ты начал стучать, Инг? — поразился принц, взглянул на подрагивающие плечи девушки, закрывшей платочком лицо, и решительно вытянул ноги.