Подобное уныние и разобщенность Марине доводилось ранее наблюдать лишь в психиатрических больницах, из чего она могла теперь сделать вывод о прямом влиянии косметических дефектов на психику. И еще она поняла, что не стоит пытаться заводить здесь короткие знакомства. Печальный опыт общения с чудаковатым Григорием подтверждал это.

Закончив обедать, она отправилась к себе в палату. Марина заметила, что большинство пациентов спешат сделать то же самое. Однако по пути ее снова повстречала улыбчивая медсестра и напомнила:

– Не забудьте – сегодня вы без ужина! Впрочем, даже если вы, голубушка, забудете – за этим проследят. Я просто не хочу, чтобы это было для вас неприятным сюрпризом, понимаете?

Поскольку никаких дел теперь у нее не осталось, Марина отправилась к себе в палату и завалилась спать. Она не догадалась захватить с собой даже книгу, а от телевизора действительно категорически решила отказаться. Не будучи уверена в том, что она не нарушит каких-то правил, Марина не рискнула также выбраться на прогулку. Таким образом, она нашла себе единственное занятие – сон. И надо сказать, что в этом тихом и уютном уголке спалось прекрасно. Единственным недостатком такого времяпрепровождения было то, что спать бесконечно невозможно, и как раз к отбою Марина уже была на ногах, необыкновенно свежая и бодрая.

Теперь она ломала голову, чем ей занять ночь. Прежде всего она попыталась прогуляться по коридорам больницы. Но коридор, в который она вышла, был уже пуст. Над столом постовой медсестры горела яркая лампа – самой медсестры на месте не было. Марина неторопливо шагала по бесшумной ковровой дорожке, расстеленной под ногами. Ее палата находилась в самом конце правого крыла здания, поэтому Марина прошла мимо двадцати закрытых дверей, прежде чем добралась до медсестринского поста.

Он располагался как раз посередине коридора, и именно здесь шла лестница на первый этаж. Но там Марина уже была, и ее больше заинтересовала дверь, закрытая волнистым стеклом, которая вела в пристройку здания, где, как объяснял доктор Маслов, располагались операционные. Движимая любопытством, Марина толкнула тяжелую дверь, которая неожиданно легко и бесшумно распахнулась, открывая темное пространство длинного коридора, наполненного острыми медицинскими запахами. В этом коридоре было слишком неуютно, и Марина уже собиралась закрыть дверь, как вдруг ее внимание привлекла узкая полоска света в самом конце темного коридора. Поколебавшись, Марина все-таки решила посмотреть, что там такое, и, притворив за собой стеклянную дверь, направилась с замирающим сердцем в сторону светящейся полоски. Что она надеялась там увидеть, Марина и сама не знала. Позже она признавалась, что ее вело жгучее подсознательное любопытство – она чувствовала себя в тот момент десятиклассницей, получающей кайф от нарушения запретов.

Впрочем, ничего особенного в конце коридора не оказалось. Пройдя ряд застекленных, темных дверей, за которыми, видимо, находились помещения, предназначенные для процедур и операций, Марина оказалась возле приоткрытой деревянной двери, из-за которой и лился свет.

Приоткрыв дверь пошире, Марина одним глазком заглянула в комнату и с удивлением убедилась, что перед ней больничная палата. Марина не думала, что в этом крыле также имеются помещения для больных. Но это было, конечно, так – напротив располагалась еще одна деревянная дверь – впрочем, запертая, в чем она убедилась, подергав ручку. Марина снова заглянула в первую палату – та была пуста, но там, несомненно, кто-то жил. Это было ясно по беспорядку, царившему на постели, по зажженному свету, по раскрытой книге, небрежно брошенной на столик вверх обложкой. Марина обратила внимание, что это был роман Стивена Кинга «Зеленая миля».

Опасаясь, что в любой момент может вернуться хозяин и потребовать у нее отчета, Марина закрыла дверь и огляделась. Теперь ее занимал вопрос, куда, собственно, мог деться этот одинокий, заброшенный пациент.