— Ну как, картошку окучила? — спросила Нинка явно с ехидцей, уж вся деревня, конечно, обратила внимание, что Нюра на огороде работала не одна.

— Еще немного осталось, — сказала Нюра.

— Теперь-то с помощником легче, — подмигнула Нинка.

— Да уж, конечно, в четыре-то руки, — сказала Нюра и покраснела.

— Парень хоть хороший? — деловито осведомилась Нинка.

— Да кто его знает. — Нюра пожала плечами. — С первого разу нешто разберешь. Росточку маленького, но так, видать, работящий. Как пошел с тяпкой вдоль борозды, так я за ним угнаться никак не могу.

— Ну-ну, — одобрила Нинка. — А звать-то как?

— Иваном, — гордо поведала Нюра, как будто имя было особенное.

— Холостой?

— А я и не спросила.

— Зря. Сразу спрашивать надо.

— Да вроде неудобно сразу-то.

— Напрямки неудобно, — убежденно ответила Нинка, — а так, вроде к слову, можно. Хотя все равно соврет.

— А на что ему врать?

— Как не врать, — сказала Нинка. — Вся наша жизнь состоит из того, что мужики врут, а бабы верят. А этот еще и военный. Ему лишь бы время провести, да и все. А ты его так попытай, а еще постарайся и в документ заглянуть, хотя в ихних документах тож ничего может не быть, это не паспорт.

— Выходит, безвыходное положение? — спросила Нюра.

— Выходит, так.

— А я ему почему-то верю, — сказала Нюра. — Не похоже, чтоб врал.

— Если веришь, дело твое, — равнодушно сказала Нинка, — но я б на твоем месте его раньше время до себя не допускала.

— А кто ж допускает? — смутилась Нюра.

— А я не говорю, что допускаешь, а можешь допустить. А они, мужики, да еще военные, у их привычка такая — свое дело справит, а потом над тобой же и посмеется.

Тут Нинка отскочила к забору, потому что на дороге показалась Красавка, которая галопом неслась по деревне, а за ней, не отставая, бежала маленькая собачонка и отчаянно тявкала. Красавка неслась прямо на Нюру с такой скоростью, что казалось, никакая сила ее теперь не остановит, но перед самой Нюрой остановилась как вкопанная.

— Вот сатана какая, — испуганно сказала Нинка. — Гляди, Нюрка, кабы не вздела она тебя на рога.

— Ничего, меня не взденет, — сказала Нюра уверенно и почесала Красавке лоб между рогами. Та запыхалась от быстрого бега и дышала шумно, широко раздувая ноздри.

— А моей заразы что-то не видать, — сказала Нинка. — Побегу, как бы в огород к кому не залезла. Заходи болтаться, — как всегда, пригласила она. — Песни попоем, посмеемся.

И пошла дальше, помахивая хворостиной.

На обратном пути Нюра забежала к бабе Дуне и купила у нее поллитровочку самогону. Она боялась, что баба Дуня начнет расспрашивать, для чего самогон, и придумала сказать, что будто должен приехать отец. Но баба Дуня сама уже напробовалась своего зелья до того, что ей все было неинтересно.

Когда Нюра подоила корову и вышла на крыльцо, Чонкин закончил уже последнюю грядку и сидел на траве, курил.

— Устали? — спросила Нюра.

— Плевать, — сказал Чонкин. — Мне эта работа только для развлечения.

— Я там на стол собрала, — преодолев в себе робость, сказала Нюра.