– Подарок отца, нельзя… – прошептала Лариса.

Лида надменно усмехнулась. Она однажды слышала, как Лариса в телефонном разговоре назвала отца «старым дураком», а все училище знало, что весной Лариса собиралась уходить из дому только из-за того, что отец не мог достать ей путевку на крымский курорт.

– Ой, не могу я! – шептала Лариса. – Ой, не могу!

Секунду назад Лида собиралась еще нажимать на Ларису, решила пригрозить красавице Галиной Захаровной, но вдруг ей стали так противны фальшивые глаза, так захотелось дать Ларисе звонкую оплеуху, что пришлось отступить на два шага. Сдерживая себя, Лида гневно заглянула в пустоту Ларисиных глаз, энергично взмахнув рукой, сказала:

– А, черт с тобой! Если продашь туфли, завтра отдежурю за тебя по училищу. Гуляй со своим лейтенантом!

– Ой, согласна! – на все училище закричала Лариса. – Ой, Лида, ой, голубушка!

Лида весело засмеялась. «Забыла про отца, подлая!»

Шестого вечером Лида дежурила по учебному корпусу. В новых туфлях, в новом костюме, она стояла у окна и с улыбкой глядела, как за толстыми стеклами двигалась шумная, праздничная толпа. На электрической плитке она на ужин варила себе картошку, на газете блестела жирная маринованная селедка, в банке из-под фруктовых консервов лежал кусок холодного вареного мяса.

С тех пор прошло два года. Коричневые лакированные туфли жили до сих пор – на них не было еще ни одной опасной трещинки, каблук еще не стерся, стельку не проел пот. А теперь у Лиды были еще ажурные чулки, белое вязаное платье. Она была одета точно так, как когда-то Лариса…

2

После восьми часов в клуб начали приходить люди. Первыми вошли и робко сели у стенки две девочки лет по четырнадцати в одинаковых крепдешиновых платьях и туфлях, с одинаковыми прическами и с одинаковым выражением лиц. Присев на скамейку, девчонки одинаковыми глазами посмотрели на Лидины ажурные чулки. Минут десять спустя вошли еще три девушки, потом пришагал угрюмый горбатый парень, а еще через пять минут пришла и села в уголок солдатская вдова Катерина в глухом черном платке.

– Проходите, товарищи, проходите! – говорила Лида. – Будете хорошими гостями!

На лице Лиды сверкала специальная, заученная улыбка, каблучки туфель стучали весело, спину она держала прямой, гордой и вообще опять очень походила на свою любимую преподавательницу Галину Захаровну. Новые ажурные чулки, модное широкое платье Лида старалась носить так, чтобы они были заметны, так как Галина Захаровна учила: «Девочки, вы должны быть в деревне законодательницами мод!»

– Проходите, проходите, девушки!

Усаживая гостей, улыбаясь им, Лида при каждом своем движении старалась, чтобы платье и чулки были хорошо видны, чтобы девушки понимали, как шьются сборки и как расклешивается подол. Одним словом, она старалась, чтобы деревенские девушки научились хорошо одеваться, правильно держать себя в культурно-просветительном учреждении и вести непринужденную, легкую беседу.

– Садитесь, садитесь! – приговаривала она неестественно громким и оживленным голосом, держась неестественно прямо и стуча громче необходимого каблуками. – Садитесь, ведите непринужденную беседу.

Когда все пришедшие сели, в клубе опять сделалось тихо. Было слышно, как на задах деревни устало дорабатывает трактор и как гогочут гуси, устраиваясь на ночлег посередь главной улицы. Других звуков в деревне не было, и казалось, что за стенами клуба ничего нет: ни домов, ни огородов, ни солнца, что скатывалось на запад, оставляя на деревне свежий розовый след.